Челтенхэм - [50]

С этим Диноэл уже повернулся, чтобы уходить, и вот тут, под занавес, Барселона разыграл нежданный номер. Он вдруг выпрямился, подчеркивая серьезность момента, лихо воспроизвел международный спецназовский жест, означающий «гляди в оба», затем положил правую руку себе на затылок и оттопырил над головой три пальца. После примерно пятисекундного удержания этой позиции Дикки руку опустил, вновь упал в шезлонг и отвернулся, всем видом показывая, что разговор окончен.

Диноэл помедлил еще несколько мгновений и зашагал прочь. Интуиция четко подсказывала, что в итоге его речи возымели эффект и ему был дан какой-то ключ, но ключ от чего? Что имел в виду гениальный шизофреник? Неведомо. Барселоны уже несколько лет, как нет в живых, и ныне дать ответ может разве что сама База. Но – замкнутый круг! – где же ее искать?

Но все же была в этом мутном море безысходности более чем жалкая соломинка – единственный аргумент, кроме слабой надежды, который Дин мог противопоставить несокрушимой позиции Джона Доу. Соломинка называлась Челтенхэм – остров в нижнем течении Твидла, скалистый треугольник под черными балконами стен Тимберлейка заполненной водами главной реки страны гигантской горной впадины, в двух шагах от шотландской границы, на крутом повороте к Корнуоллу, к Бристолю, к свирепому Бискайскому заливу. Своих догадок по поводу Челтенхэма Диноэл никому и никогда не высказывал, и в основном оттого, что даже самый доброжелательный слушатель счел бы их смехотворными, но что же делать, если ничего другого за все прошедшие годы в голову не пришло?

Когда в довоенном двадцать четвертом Кромвеля сбили над Тратерой (странная, к слову сказать, вышла авария, но что не странно в этой темной истории?), он упал прямиком на можжевельники тимберлейкских берегов, где его тут же встретил юный и прекрасный Ричард Глостерский (одно из длинной череды удивительных совпадений в жизни будущего короля Англии) – Ричарду только-только стукнуло шестнадцать, но своим двуручным мечом мальчик уже в ту пору владел так, что запросто убивал взрослых дядей – и тут же увез на Челтенхэм, которого до самого отбытия с Тратеры Кромвель не покидал. Именно там, на острове, Ричард и продемонстрировал влиятельному генералу нечто такое, чем навсегда завоевал его расположение, и не только его. В скором времени на Челтенхэм самолично пожаловал верховный лидер Стимфальской Империи Эл Шарквист, и дальше на Ричарда, в обход тогдашних международных санкций, утвержденных СиАй, полился такой поток благодеяний, что впору только руками развести.

Но все-таки самое главное то, что ты видел собственными глазами. Тогда, в мае тридцать шестого, после вынужденного вояжа под парусом вокруг Европы, Рамирес Пиредра, Гуго Звонарь и Дикки Барселона в буквальном смысле слова приплыли в руки Диноэла и инспектора Бартона, но в последнюю минуту удача отвернулась от Дина. Произошел обидный до невозможности курьез: под хорошим ветром со стороны Аквитании преступная троица проскочила устье Солуэя и неожиданно высадилась на восточном, шотландском берегу, под самыми стенами Дандреннанского аббатства. А Диноэл, себе на беду, желая максимально сократить друзьям путь в гавань правосудия, тоже переправился через реку и поджидал всю компанию на противоположной, английской стороне, возле Карлайла. Некстати потребовавшаяся переправа разрушила красивый план, Рамирес не упустил самой судьбой предоставленный шанс, и началась погоня – сначала вверх по Солуэю, до волока, потом на запад – то по ухабам Эдинбургского тракта, то по буреломам горной тайги; неистощимая изобретательность бывалого лесовика Звонаря, мастера всевозможных партизанских сюрпризов, как коса на камень, нашла на экстрасенсорное чутье Диноэла. Выиграл контактер: они с Бартоном счастливо миновали все звонаревские растяжки, заостренные колья и самострелы. В итоге загнанный Рамирес со товарищи, перебравшись через Алурский перевал, оказался прижат к бездонным ледяным водам Тимберлейка и поневоле решился на отчаянный шаг: захватив самого что ни на есть поэтического вида утлый рыбацкий челн, поплыл к Челтенхэмской скале, надеясь то ли на чудо, то ли вообще неизвестно на что.

В армейский бинокль Дин отчетливо видел всех троих: Звонарь с мрачным упорством греб, раз за разом далеко откидываясь назад, мокрая прядь прилипла ко лбу над нахмуренными бровями – разбойник явно не ждал ничего доброго от визита в самое логово жестокосердного короля-чернокнижника, с крутым нравом которого он был знаком не понаслышке; неунывающий Рамирес, зная, что за ним наблюдают, строил глумливые рожи – ведал, жиган каталонский, что нужен живым, и потому стрелять Диноэл не станет; Барселона меланхолично окунал пальцы в воду и безразлично поглядывал по сторонам – Дин смекнул, что хакер не то пьян, не то обкурен. Как ему такое удалось в походно-боевых условиях, понять было трудно, но одна из граней гениальности знаменитого нейрокибернетика как раз и заключалась в непревзойденной способности добывать или даже создавать одуряющие смеси всех видов из практически любых подручных средств. Диноэл, чувствуя, что зловредная добыча, неуловимый противник, за которым он неустанно гонялся половину своей сознательной жизни, вновь ускользает, осатанел совершенно. Они с Бартоном вихрем домчались до торчавшей на сваях менее чем в километре от них Избы Голландца, наплевав на все запреты и инструкции, молниеносно распечатали контактерский схрон, и уже через пять минут хондовский мотор с воем нес их в надувной лодке по глади озера мимо замшелых валунов, белые полосы на которых выдавали знакомство с приливами и отливами. И вот, когда с топотом и хрустом, словно два распаленных мустанга, они уже бежали вверх по галечному пляжу Ежиного Носа на Челтенхэме, Дин на краткий миг вдруг уловил (и Бартон тоже потом признавал – было, было что-то) не то гул, не то дрожь земли. И тотчас жар охотничьего азарта в душе угас, уступив место тоскливой злобе. Как всегда, с трудом переводя свои ощущения на человеческий язык, Диноэл махнул рукой Бартону: