Челтенхэм - [42]

Штука вот в чем. Родовитые авторы, заявляя свои права, бойко ссылались на события трех- и четырехвековой давности, а многие захватывали времена и куда более отдаленные, подробно расписывая династические браки уж и вовсе древних эпох, причем у редакторов и оппонентов эти даты никакого протеста не вызывали. Исследователи оторопели. Триста лет назад о Тратере никто еще слыхом не слыхивал. Что это – бред или просто сказки, плоды разгулявшейся фантазии потерявших чувство меры кандидатов? С некоторым смущением Кентерберийские сборники объявили ненаучной фантастикой Средневековья, псевдоисторическими романами с поэтическими вольностями (научные баталии с упоминаниями дендрохронологии и радиоуглеродного анализа попортили немало крови ученым мужам и женам, загубив карьеры и репутации), но дразнящий запах правдоподобия был настолько силен, что было решено без особой шумихи обратиться за поддержкой к археологам.

Выводы как гром поразили научное сообщество. Углубившись в подвалы и фундаменты, выпилив из дерев наконечники стрел, обросшие годичными кольцами, взрезав культурные слои, эксперты с тоской признали: судебник не врет. Если сейчас на планете несколько неопределенный пятнадцатый век, то приходится согласиться с тем, что был четырнадцатый, тринадцатый, двенадцатый, кое-где – и одиннадцатый, а еще местами дело и того хуже, даже страшно вымолвить. Особенно бесновались лингвисты – по их ведомству выходило что-то уж и вовсе катастрофическое.

Так Тратера незримо перекочевала в ведомство Комиссии по Контактам, и вердикт этой организации оказался столь же скор, сколь и прост: карантин. Это значит: полностью закрытая зона с допуском только для специалистов с мандатом СиАй и КомКон, никаких контактов с окружающим миром, никаких посторонних вмешательств, тщательный многолетний мониторинг и вообще строго научный подход. К тому времени для человечества не был особенным сюрпризом тот факт, что есть края, где пространство и время склонны шутить малопонятные шутки, которые и не снились ученым мудрецам, и что в девяносто девяти случаях из ста кончаются эти шутки плохо.

Дело было в Брисбене, на Совете Безопасности, – кстати сказать, как раз на последнем его заседании в довоенном формате, – и страсти разгорелись немалые. Были люди, справедливо выступавшие за то, чтобы, несмотря на всю чертовщину, дать сообществу Тратеры все права, принять во все Советы и организации, и дальше разбираться с возможными неприятностями и парадоксами в открытую. Но шел двадцать девятый год, с порога уже глядели грозовые и предгрозовые тридцатые, на политическом горизонте сгущались тучи, и, прямо скажем, лишних проблем не хотелось никому. То, что время материально и неоднородно, было признано давно, всевозможные временные аберрации и инверсии тоже никакой новостью не были, одичание отдельных человеческих сообществ по разным глухим углам вошло в норму еще во время Первой мировой. И потом, на Тратере уже лет сто не то что страшного, а вообще ровным счетом ничего не происходит, так о чем разговор? Карантин – и дело с концом, а там видно будет. Фактически Совет Безопасности, где и без тратерских сложностей головы шли кругом, попросту уклонился от решения, уступил давлению КомКона и отложил дело в традиционный «долгий ящик».

Главным резидентом Земли (т. е. СиАй) на Тратере был нынешний король тратерской Англии Ричард III – один из самых влиятельных монархов на планете, личность крайне противоречивая. Еще мальчишкой он приветствовал воссоединение с метрополией, учился на Земле, получил докторскую степень в Стэнфорде и вообще слыл человеком просвещенным, хотя и подверженным всем слабостям феодального способа правления. Жестокий и властолюбивый, Ричард всячески ратовал за возвращение Тратеры в русло мировой цивилизации и карантинный режим ненавидел всем сердцем, откровенно называя его оккупационным. Ясно отдавая себе отчет, что плетью обуха не перешибешь, он сохранял лояльность к администрации СиАй, но при всяком удобном случае, всеми правдами и неправдами, где только можно, боролся за отмену проклятой изоляции.

Неисповедимыми путями Ричард сумел завести дружбу с главнокомандующим вооруженными силами Стимфальской Империи Джоном Кромвелем, и за время войны, вновь отрезавшей Тратеру от земной ассоциации, Англия из четырнадцатого века умудрилась дойти до рубежа семнадцатого – Кромвелю было сто раз наплевать на всякие там земные запреты импорта технологий. Конец этому быстро набиравшему скорость локомотиву прогресса положил разгром Стимфала – вернулись земляне, вернулся карантин, многообещающие планы Ричарда рухнули, но вот теперь, как понимал Диноэл, изворотливый властитель нашел себе новых защитников-освободителей от осточертевшей опеки Института – за железным занавесом зет-куба он мог творить все, что душе угодно, ни на кого уже больше не оглядываясь.

Диноэл полюбил Англию и Тратеру еще в ранней юности и с тех пор с каждым годом, с каждым новым приездом находил в этих краях все больше прелести и никогда не упускал шанса вернуться сюда. Земля его первых приключений, самого начала его пути! Ах, молодость! Говорливые протоки и челны Страны Озер, угрюмая краса и величие лесов Северного Бернисделя, овеваемые штормовыми ветрами скалы Дувра, пестроцветье шотландских лугов, рядом – верная подруга и преданный друг, под рукой – испытанное в бою оружие, впереди – сильный и коварный враг, за спиной – справедливая мощь родного дома, в душе – дурман свободы, вера в удачу и самого себя, и первая звезда в небе и озере, и ночной осенний лес между ними… Правда, здесь же поджидала встреча с Драконами, бред и кошмар Дома в Тысячу Этажей, и вот тут, вот за этим хребтом перед ним впервые предстал жуткий седой старик – а впрочем, тогда еще и не старик, но молодым его, кажется, не видел никто – в своей бессменной куртке с золотым узором на погонах и фуражке с орлом и черепом…