Челтенхэм - [2]

.

Зная заранее, что в любом случае упреков избежать не удастся, все же, как и в предыдущих хрониках, укажу на произведенные в тексте изъятия.

Во-первых, как обычно, даже в ущерб художественности, я избавил читателя от слишком красочных выражений, которыми изобиловала речь персонажей.

Во-вторых, до предела сокращены все разделы, относящиеся к теории и практике Контакта, за исключением самых необходимых упоминаний.

В-третьих, наученный горьким опытом, я не стал задерживаться на географических особенностях Тратеры – к слову сказать, весьма и весьма любопытных и вдобавок сыгравших немалую роль в ходе описываемых событий, – поскольку знаю, что никто этого читать не станет, да еще, пожалуй, обругает автора.

Пролог

– Заднюю «гориллу» заклинило!

– Не кричите так, лейтенант. – От отвращения Кромвель еле разжимал зубы. – Связь вырубило, снимите наушники. Иво, переключи генераторы на наружную и отстреливай переходник по периметру, на кой ляд он теперь сдался.

Краса и гордость, чудо технологий, первый стимфальский крейсер-трансформер «Саутгемптон», которому после мартовских учений двадцать четвертого года предстояло стать официальным флагманом императорского флота, пылая изнутри и осторожно еще тлея снаружи, неспешно разваливался на куски и погружался в атмосферу планеты Тратера.

Всего-то-навсего дурацкий фронтовой истребитель-бомбардировщик загадочной и разбойничьей цивилизации скелетников, как всегда, неожиданно, черт знает откуда, вывернулся хоть и не из-под земли, но из-за земли – вот этой самой тихой деревенской Тратеры – выскочил под боком, сам, наверное, не ожидал, ну и влепил от растерянности, а «Саутгемптон» – не авианосец, не положено ему сферы охранения, только охранный шлейф, да и силовые поля гудели на одну десятую мощности… Не ждал никто проклятых жуков, и вправду похожих на ходячий человеческий скелет, вообразить такого не могли, и вот результат – в упор, и как минимум четыре попадания (Кромвель вроде бы заметил и пятое), с пистолетной дистанции не промахнешься. Улетел мерзавец недалеко, но дело свое черное сделал.

А стрелял, пакостник негуманоидный, кумулятивно-лучевыми снарядами, у которых гнусная манера еще и погулять за проломленной броней, так что дальше началось нечто неописуемое. Есть такая штука – военное счастье, и Стимфалу в тот день оно изменило. Разрывы скелетниковских снарядов пришлись на схему систем жизнеобеспечения корабля настолько неудачно – фатально неудачно, – что одним махом перечеркнули все расчеты боевой живучести крейсера. То ли так причудливо перемкнуло цепи управления, то ли взрыв генераторов прокатил по сетям какой-то смертоносный импульс, поди-ка теперь разбери, но половина бортовых компьютеров, включая «главного папу» с элементами искусственного интеллекта (ни разу в деле не опробованного), двинулись электронным рассудком и понесли несуразицу.

Двигательный кормовой отсек вдруг отстыковался, прихватив с собой не доживший до распределения запас горючего, и тут же получил в открытые модульные разъемы из всех калибров бешено и бессмысленно закрутившихся в разные стороны орудийных палуб; в центральном сегменте, принявшем на себя основной удар (со стороны «Саутгемптон» напоминал изваянную кубистом гигантскую жабу, в двух местах перехваченную щетинившимися орудиями многоярусными кольцами), рвануло уж и совсем капитально, там бушевал пожар, а связь, напротив, угасла – на экранах дрыгались мутные полосы. Надо было срочно отсоединять головной отсек от этого чреватого неприятностями огненного сумбура, уходить прочь, все равно помогать там уже некому, но проход (который вел, кстати сказать, и к спасательным капсулам) переклинило, нечего даже и соваться, а управление стыковочными узлами вышло из-под контроля.

Головному отсеку с Центральным постом, откуда генерал Кромвель – еще недавно опальный фаворит диктатора, ныне снова в милости, еще нет сорока, худ, как жердь, сед, как лунь, восходящая звезда Генерального штаба и лучший пилот современности – наблюдал за ходом учений, тоже досталось. Прошило по диагонали, пятерых офицеров во главе с командиром испарило на месте, но тут аварийные системы не подвели, экспресс-регенерация сработала, оболочки затянуло, зарастило, и в итоге капитан-командор учебных маневров оказался первым пилотом разрубленной, с проплавленной вмятиной в голове крейсерской жабы, а его друг и коллега, штурман Иво Шенкенберг – вторым пилотом. Кромвель, зная своему штурману цену и предчувствуя скорую войну с сюрпризами в ней, буквально зубами тащил его за собой по служебной лестнице. Да, еще лейтенант Мазетти – за прошедшие полтора суток учений он сумел осточертеть Кромвелю до несказанной степени – отвратительный мальчишка сумел уцелеть в каком-то миллиметре от пробившего рубку слепящего столба.

Наконец Шенкенбергу, неистово молотившему по клавиатуре и сенсорным экранам волосатыми пальцами, что-то удалось. С электронным воплем и чисто вагонным толчком крейсер разделился еще раз. Синий, с белыми размывами горизонт ухнул вниз, открывая мрак с планетами и светилами, а слева такая же черная громада центрального трюма с двойными рядами светлячков, перечеркнутых дымами, неторопливо ушла вниз; следом, величественно переворачиваясь и словно нехотя меняя ракурсы, уплыло переходное кольцо, похожее на исполинский патронташ, причем патроны вдруг стали вылетать и стрелять сами по себе – это ошалевший компьютер, смекнув по обрыву питания, что дело нешуточное, начал отстрел спасательных капсул. Бесполезные, никого не спасшие кабины чертили в небе фиолетовые, медленно гаснущие дуги и исчезали в темноте – это было похоже на траурный салют.