Человек Желания - [13]

Бытийная обитель предстает пред нами теченьем вечным и могучим, что быстротой своею увлекает все на пути своем и даже сущее по берегам обеим.

Где ж эти берега, или они повсюду? И есть ли что-нибудь в обители живых, способное противостать стремнине?

В нисшедшем мiрe сей поток берет начало и возбуждает зло само, пытаясь беззаконье направлять к земной юдоли.

Когда ж добро струится, прерываясь, ослаблено, зло получает власть противодействия ему.

Задача зла одна: тебя оно толкает добровольно извратиться в качествах своих – довлеет неустойчивость над ними; однако ты не сможешь исказиться в сущности своей, которая нетленна.

Вот почему напрасно искать другой подход, иное объясненье для бытия начала своего.

Когда есть жизнь – для смерти силы нет, поскольку обе вещи несовместны. И больше не ищи свое начало в ущербных признаках существованья.

Как можешь ты, являясь образом Господним, вдруг оказаться в области теней и созерцать их?

Не здесь ли кроется все то же преступленье, что повторяется извечно в страстях, искусствах наших и в грубых суевериях народных? Зачем мы, уклоняясь, наблюдаем изменчивые знаки и картинки, хотя должны бы воздавать культ образам, первоначал истокам?

В тенета зла попавший человек рождает образ ложного деянья, что в муку обращается его, когда он попытается познать сие и рассмотреть, к воспоминанию прибегнув. Но человек, сроднившийся с добром, приносит добрый плод, который утешение его во все мгновенья жизни скоротечной.

Исследуй обе сущности свои: ты не найдешь в причинах сокровенных иль в смыслах области вещей того, что не открылось бы тебе вполне.

Итак, Господь вложил в зачатки наших свойств развитие их принципа, поскольку Он – начало из начал; и значит, зажечь в себе мы можем свет любой, любую добродетель.

Но как, несчастные безумцы, могли мы мерзостью покрыть свой светоч, и заключить его в такую оболочку? Теперь в печали мы, его не видя.

18

Уж боле время нет сказать, как некогда Давид: «Господь, кричал Тебе я ночь и день, но Ты меня совсем не слышал».

И двери храма не были открыты; на паперти и сидя на ступенях народ расположился.

Упрятав руки в одеяния свои, люд ожидал зари восход, когда привратники в урочный час всех призовут к молитве.

Но день настал: теперь мы вправе встать у алтаря. Уж боле нам не надобно, пророки, кричать как вы до ломоты в крестцовой кости, чтоб быть услышанными.

Мы рядом с пастырем своим великим: ему хватает взгляда одного, дабы узнать об искренности веры и жертвоприношенья чистоте.

Любовью ваши очи вдохновляет и увлажняет их слезами умиленья! Вот ваша просьба, вот молитва ваша.

И вы услышаны: первосвященник сей пребудет с вами. Исполнившись добром, изыдите в дома.

И всякий день возобновляя просьбы, благословения чрез них вы обретете.

Согрели патриархи поле жизни.

Которое засеяли пророки; колосьям зрелость дал Спаситель наш; и мы способны в мгновение любое собрать обильный урожай.

Но побежден ли враг? Спаситель им не соблазнился ни во плоти своей, ни в чувствах, ведь сложен был из чистых элементов, идя путем любви, но не греха, которая его подвигла проявиться в телесном мiрe.

Не соблазнялся Он ни во плоти, ни в чувствах, – от них пришла погибель человеку.

Хоть искушаем был самой причиной плоти: повсюду материя – дорога нестроений и обмана.

Хоть искушаем был в любви и верности в то время, когда Его увел в пустыню дух.

Ведь именно любовь заставила Его обитель славную покинуть и погрузиться в наши бездны.

Престол оставил Он, чтобы смятение воспринять; вот почему не в силах стало избежать Ему удара от влияний ядовитых.

Ведь только Он один, могущества источник, смог передать бы человеку силу с оружием для сокрушения врага.

Когда душа врага повергла в духе, не смеет искушать ее он боле ни оболочкой плоти и ни материею, ей всегда присущей.

Каким оружием Ты победил врага? Какою отповедью Ты запечатлел уста начальнику соблазна?

Писание об этом повествует в трех местах, хотя порой оно вам мнится недостойным вашего рассудка.

19

Порыву бурному нордического ветра, огням кипучим Этны и постоянству звезд извечного движенья подобной быть должна молитва человека; отдохновенья с перерывом не стоит знать ей вовсе, ведь не подвержена же вечность потоку времени и перемен обычных.

Иакову я стану подражать: не успокоюсь сам до той поры, пока от ангела не получу благословенья. Душа моя томится для Тебя.

Благослови меня земным благословеньем.

Благословением небес благослови меня.

Божественным своим благословеньем.

Благословением святилища Ты освяти меня.

Благослови меня благословеньем силы, премудрости, возвышенной любви.

Прославлю я Господней милости безмерность, могущество Твое и усмирю врагов Твоих!

Мне даст Господь свидетельство завета Своего, и впредь залог сей не оставит уж меня.

И к личности моей приставит Бог надежных стражей: Господни часовые оберегать всё вместе будут – душу, дух и тело.

Вот мое слово к Богу устремилось. К Его престолу воспарив, оно достигло жизненных истоков.

Я ощущаю, как ко мне они нисходят, взыскуя все, что им принадлежит. Они суть жития. И все во мне живое – их собственность и благо.

Заключены в них мир и радости блаженство, что не иссякнут никогда в псалмах и песнопеньях.