Человек Тусовки - [44]

Черт с ним, пускай едет, быть может, это избавит меня! Впрочем, оказаться в ее мягкой постели не так уж и плохо. Хоть высплюсь как следует. Мы шли мимо нищего стола Варфоломеева, и мне стало его жалко, я вернулся к бармену и взял еще бутылку виски. Поставил ее перед самым носом Варфоломеева, и тот едва не зарычал от восторга.

— Этот жест останется в истории, — сказал он, — кстати у меня для тебя приятная новость.

— Какая?

Варфоломеев сделал загадочное лицо.

— Ты сразу и не врубишься… Мальчик, по всей видимости, спёкся.

— Какой еще мальчик?!

— Тот самый. Твой закадычный приятель, Распутин.

— Что с ним? — спросил я безразлично.

Опять какая-то сплетня, которыми он окружен ежедневно. То ему миллион баками заплатили за поездку в Америку, а деньги взял и никуда не поехал, то пытался провезти через границу статуэтку Фаберже… Он на словах столько раз го самым синим пламенем, а сам преспокойно чешет стадион и дворцы.

— Возбуждено уголовное дело. К тому же по приличных статье.

Это уже интересно!

— Кто тебе сказал?

— Точные данные. Точнее не бывает. Не поделили бабки с каким-то фондом. Не перечислил штук пятьсот, не меньше. Ребята из фонда накатали на него телегу. Прокуратура взялась. Запахло лимонами, сам поснимаешь. У них на это большой зуб!

Мы переглянулись с Жекой.

— Не врешь? — спросил я у Варфоломеева.

Видимо, я перегнул с вопросиком. Варфоломеев корчил из себя перед своей компашкой приличного и крутого человека одновременно.

— 0 чем ты?! Читай послезавтра нашу газетку. Там все точно будет расписано. Информация посвящается тебе. Я многое знаю из ваших отношений.

— Ну и слава богу, что знаешь…

Он все-таки продажная шкура, этот Варфоломеев. Мне говорили, что Распутин его подкармливает, и к тому же неплохо (ясное дело, в представлении такого мелкого писаря, как Варфоломеич). Иногда в «Вечерке» проскальзывает о нем информация, от которой попахивает стольниками. Но сейчас не это самое главное.

— Правда, сам я подписываться не буду. Прокурор района ответит на письмо читательницы, мол, я фанатка, и все прочее, и вот услыхала дурную весть о своей любимой группе, ответьте, как обстоят дела на самом деле.

— Откуда она услыхала? — спросил я.

— А мне на это наплевать. Главное, что прокурор ответит: да, возбуждено — дело. И статейку назовет. По-моему, ему этого будет достаточно.

— Вполне, — только и ответил я. Если бы в этот момент бармен не закрыл свою контору, я бы поставил перед Варфоломеевым еще один вискарь. Тот, который при мне, еще сегодня пригодится.

Я пожал липкую руку репортера из «Вечерки» и бросился к выходу. Скорее к дорогой Евгении Федоровне. Рядом семенил Жека, даже он после полученной информации протрезвел.

— Послушай, если его сейчас скушать, перед нами все открыто…

— Ты очень правильно соображаешь, — только и ответил я.

Неужели наступил тот самый момент, когда я как следует расквитаюсь с Распутиным? Дальнейшее мне ясно… Сейчас надо вовсю раскрутить информацию о нем. Притом везде — по радио, телевидению, в газетах. Неизвестно, чем все закончится, но на местах, в среде директоров филармоний, коммерческих центров и прочих он будет навечно скомпрометирован. Кому захочется иметь дело с человеком, который стоит под статьей, и тому же очень приличной. Раньше бы это было только местью — не больше, теперь совсем другое дело. «Супер» накроется надолго, если не навсегда. На рынке для пацанвы полнейшая пустота, и мы с Жекой ее заполним.

Уже на выходе я вспомнил, что Жека не может ехать, он пьян в сиську, а машину сейчас поймать — целая проблема, здесь на Зубовском такое место. Мы минут пятнадцать тряслись на пронизывающем холоде, правда, это шло на пользу. Наконец возле нас притормозила тачка, я пообещал шоферу. Четвертной для улучшения общего состояния, и мы покатили на улицу, Неждановой. Я вспомнил, что не имею при себе цветов, высказался об этом вслух, но Жека махнул рукой, мол, содержимое пакета почище любого букетика дрянных цветов. Мы почти влетели на этаж, где жила Евгения Федоровна, я страстно облобызал ее руку. И мы снова попали в ее рай. Пока Жека расправлялся с бутылками, выставляя их по своему, особому порядку, я помогал ей носить закуски из кухни, говорил о том, что, прежняя наша встреча буквально потрясла меня, я все время думаю о ней (господи, прости меня в последний раз!). Женя улыбалась одними глазами и таинственно молчала, у нее, как ни крути, отличная выучка и громадный опыт, никаких тебе восторгов, которые как раз в этом случае и можно было бы предположить. Она лишь тронула меня за руку и спросила: «А не лучше ли нам его отправить?» Но я уверил, что Жеке уже немного осталось, он отхлебнет как следует виски и успокоится до самого утра.

Не успели мы сесть за стол, и я произнес короткий, но очень точный тост о прекрасной Евгении Федоровне, как Жека начал плести о том, что ему необходимо срочно снять клип; о группе «Ах!», притом сделать это нужно срочно, группа в стадии раскрутки и нельзя терять времени.

— Милый тезка, — мягко начала Евгения Федоровна, — мы все сделаем, у меня есть прекрасный режиссер. Вы можете не волноваться.

— За любые деньги, — опять начал Жека, и я сильно ударил его под столом ногой.