Человек Тусовки - [2]

— Что у тебя? — спросил я.

— Тебе кипеть бы в других случаях, когда вокруг собирается всякая шваль….

Он сейчас заведет свою старую пластинку насчет того, что народ в самую коммерческую в стране тусовку нужно подбирать тщательно, а не так, как я: возьму, мол, человека, а он через три дня заложит по-черному, или сбежит, или сотворит такое… Так и в самом деле бывало не раз, я сам себя часто проклинал за свою неосмотрительность и доверчивость, но иначе нельзя, как это ни странно звучит. Автандил не понимает, что в настоящей тусовке, где собираются не дряхлые солисты разлива семидесятых, а шестнадцати-семнадцатилетние пацаны, по-другому быть не может. Автандил (быть может, я тоже спешу с утверждением) отличный администратор, у него интеллигентный вид японского подданного, он может уговорить самую сумасбродную кассиршу в любом аэропорту Союза, у него богатый опыт. Еще совсем недавно Автандил был секретником у одного генерала-Героя, который до сих пор орет, что нельзя было выводить войска из Афганистана, но меня он никогда не поймет до конца. Генерал, кстати, иногда помогает Автандилу в тех случаях, когда на его пути являются самые твердокаменные администраторы гостиниц или продавцы авиабилетов. Автандил имеет для них коронный номер — он вышибает слезу рассказом о том, что все его родственники, включая любимую маму, давно: живут в Канаде, мама владеет там кинотеатром и рестораном с номерами (именно последнее ему нравится особо подчеркивать), а он из-за того, что служил секретчиком у известного и геройского генерала, еще десять лет не сможет увидеть дорогую мамочку и всю свою родню. Еще он добавляет, что ему негде жить, он болтается по знакомым и радуется, когда исчезает из Москвы, зная, что его ждет теплый и уютный номер в гостинице, и что вообще ему придет конец от Распутина, если он не сделает билеты или номера для группы. Когда и это не проходит, что бывает крайне редко, Автандил вдруг обнаруживает в кармане груду телеграмм, к тому же заверенных, о смерти самых различных родственников. Оказывается, в один и тот же день (случаются же такие проклятия!) у каждого артиста группы умерло как минимум по одному родственнику…

При этом Автандил забывает сказать, что его азиатская, родня уже лет сто как живет в Москве, представляет из себя не последнюю мафию, которую возглавляет родной старший братик, вор в законе. Но Автандил с ними деловых связей не имеет, он может лишь пригрозить какому-нибудь должнику, что придет старший брат и выпотрошит не только, его долги, но и все остальное, что можно выпотрошить. Автандила после армии, потянуло вдруг на хлопотную администраторскую стезю, я подобрал его в одной группе, влачившей полуголодное существование, и сейчас Автандил вполне соответствует виду японского подданного.

Я лежу на диване и с радостью думаю, что завтра день переезда, ни одного концерта, можно будет выспаться всласть, Автандил сидит рядом, я делаю вид, что, не помню его слов о неприятном звонке, взволновавшем его, он не нарушает правил игры, знает, что я никогда ничего не забываю.

— В гостинице я все-таки не выдержал и первым спросил о звонке.

— Мои ребята… Они случайно встретили Мысленко. Настроен агрессивно. Мы, говорит, открутим ему голову, мальчик зазнался, забыл, кому он всем обязан и все прочее… Пообещал ославить на весь мир.

— Да пошел он знаешь куда, никто не захочет с ним связываться.

— Смотри, я бы кое-что предпринял…

Я больше не слушал Автандила. Уткнулся в экран телевизора, шла какая-то музыкальная передача. Смотри не смотри, а о нас ни слова. Для этой купленной с ног до головы банды не существует ни хит-парадов, в которых мы на самом верху больше года, ни миллионов магнитоальбомов.

Я отправил Автандила, выключил телевизор и позвонил, домой. Жена сказала, что звонил композитор, у него готовы две песни для Кречета, надо выбрать время, чтобы записать.

— Что еще? — спросил я.

— Какие-то странные звонки. Все время набирают, слушают и бросают трубку.

— Неужели ты не привыкла к фанаткам?

— Это не такие звонки…

— Молчание в трубке отличается? Не волнуйся, укладывайся спать. Я тоже валюсь с ног…

Я проверил, закрыл ли дверь, завалился на кровать и словно отключил сознание. Ни единого сна за всю ночь. Такое случалось редко. Обычно одни кошмары, притом длинные, многосерийные.

Наутро в номер первым влетел Автандил.

— Распутин, выезд задерживается!

— Это почему?

— Умер администратор стадиона.

— Какой еще администратор, при чем здесь я… Нам пилить триста километров.

Он вздохнул:

— Ты все-таки неисправимый. Да это же администратор стадиона, на котором проходили концерты. Тот самый, который вышел из «Запорожца». Вчера вечером…

— Постой, постой, так он же совсем молодой, весь в варенках…

— Я чувствовал, что мне делается плохо. Я вспомнил непонятное шипение у себя в груди.

— Да, молодой, чуть больше тридцати… Вечером стало плохо с сердцем, вызвали врача, но уже было поздно. Никогда раньше не жаловался. Поехали за венками. Автобус чуть задержится.

Да, я смотрел на него и вспоминал — в тот самый момент, как послышалось это проклятое шипение, я думал, что умираю, а умер он, администратор, совершивший круг почета вокруг стадиона на своем добитом «Запорожце».