Человек, ставший Богом. Воскресение - [87]

Жена Симона-Петра вышла из дома через дверь, ведущую в сад» и вылила в сточную канаву помои. Ее дочери вернулись от фонтана, неся на голове кувшины с водой. Они вошли в дом, даже не взглянув ни незнакомцев, как того требовали приличия.

– Значит, ты Мессия, ибо он так говорил, – заявил предводитель семи учеников Иоканаана.

Иисус хорошо знал этого человека. Его звали Захарией. Именно он помог Иисусу прервать полет Иоканаана в ночь, проведенную в Айнон-Салиме. И именно он пришел к Иисусу несколькими неделями раньше, чтобы от имени Иоканаана задать насущный вопрос.

– Это тебя мы ждем? Или придет другой?

Другой? Кто другой? Только помутившись рассудком, можно было отрицать, что именно на него, на Иисуса, пал выбор, хотя не было ни малейшей возможности с уверенностью говорить о его мессианском предназначении. Захария походил на младшего брата Иоканаана, однако его глаза не отличались ни глубиной, ни безумством, ни бархатистостью, присущими глазам учителя. Иоканаан смотрел внутрь и вглубь, а Захария задавал миру вопросы с каким-то исступлением, возможно, и с горечью.

– Однако позволь нам тебе сказать, что ты не наш учитель. Мы останемся верны учению Иоканаана.

Иисус кивнул.

– Во всяком случае, – добавил как бы нехотя Захария, – мы не собираемся подражать твоим ученикам. Мы празднуем субботу, мы…

Иисус поднял руку, намереваясь прервать его, ибо это походило на обличительную речь.

– Я знаю, в чем вы меня упрекаете, – сказал Иисус. – А теперь оставьте меня, я в печали.

Иисус почувствовал на себе взгляды учеников Иоканаана, очень холодные взгляды. И он знал, почему они были холодными. Он ушел из пустыни, он не ходил без охраны, он пировал с богатыми людьми, он посещал женщин, он не праздновал субботу, и, разумеется, он не презирал мир. Он вызывал симпатию, поскольку лечил больных, вместо того чтобы оставить их на волю Господа. Получалось, что ему приходилось противостоять не только Демону, но и Господу. Вот почему он ответил Захарии, что слепые прозревают, а хромые ходят. Этого было бы достаточно для Иоканаана. Иоканаана, который презирал лекарей, как и фарисеи, и который считал подозрительным, если больного излечивали, поскольку это означало, что лекарь брал на себя заботы Господа и даже действовал наперекор Его воле.

– Прежде чем я уйду, – сказал Захария, – я хочу вручить тебе вот это.

И Захария вытащил из-под накидки кожуру граната, казавшуюся грязной, кожуру размером в пол-ладони. Но, внимательно присмотревшись, Иисус увидел, что на кожуре тлеющей лучиной были написаны слова. Он бережно взял кожуру. Три слова, почти стертые, но еще различимые.

– Наш учитель носил это в своем поясе, – объяснил Захария. – Он нам сказал, что завещает это тебе.

Иисус, удивленно приподняв брови, задумался. Значит, Иоканаан, развернувшись, устремил свой взгляд совсем в иную сторону. Когда Иисус поднял глаза, то увидел, что ученики Иоканаана ушли. А его учеников тоже не было рядом с ним. Он побрел по берегу моря, присел на корточки на грязный песок и засмотрелся на паруса, колыхавшиеся на серебряной водной глади. Почему духовная катастрофа не нашла отражения в материальном мире? Разве они не были связаны между собой? Разве рыболовы не знали, что Иоканаана обезглавили? А если знали, почему отправились ловить рыбу? Неужели люди будут продолжать вести себя столь бесстыдно до самого последнего дня? У Иисуса словно камень лежал на сердце. Около берега из воды выпрыгнула рыба. Возможно, перед казнью губы Иоканаана задрожали. Сейчас во рту у него полно песка. Флюиды его тела просачивались сквозь кожу, кровь, желчь, мочу, глазное яблоко, отчего высыхали мирра и алоэ, чернели и твердели повязки и саван, обретая цвет родной земли. Губы человека, бьющего когда-то мальчиком, обтянут зубы, а зубы вскоре выпадут. Останется лишь череп. Прежде все это было наполнено любовью и ожиданием любви. Сначала Иоканаан не любил никого, кроме Иисуса, и эта любовь была обширнее, чем жизнь, которая привела его к смерти. Он любил Бога через Иисуса, а Иисуса в Господе. Две стороны одной монеты, если не принимать во внимание, что монета стеклянная и одновременно можно было видеть обе ее стороны.

Иисус встал и бросил кожуру в море. Кожура некоторое время держалась на поверхности, но затем напиталась водой и утонула. Там плоть утонула в песке, а здесь слова погрузились в воду. Но слова упокоились с миром. А Иоканаан – принял ли он смерть спокойно? Вопрос мучил Иисуса, словно заноза в теле. Был ли Иоканаан удовлетворен поведением своих учеников, тех, кого послал к нему, чтобы задать этот жуткий вопрос: «Ты Тот, Кого мы ждем?» Иисус покраснел, едва вспомнив о вопросе, который Захария задал ему напрямик, ибо этот вопрос означал: «Ты Мессия или самозванец? Прав я или ошибаюсь?» Сам вопрос был равносилен оскорблению, поскольку между ними не существовало относительно тесной связи. И то, как вел себя Захария при последней встрече, тоже не принесло Иисусу облегчения. Достаточно вспомнить о том, с какой твердостью Захария сказал, что Иисус – Мессия, ибо так говорил Иоканаан! Иными словами, Иисус был Мессией только для Иоканаана. Ведь Иоканаан посвятил Иисуса, а это означало, что человек, посвященный в Мессию, обладал сакральной властью, превосходящей власть самого Мессии! Одним словом, Иоканаан был посланником Бога, а Иисус – всего лишь своего рода проконсулом! Иисус тяжело вздохнул и стал искать опору в других словах Иоканаана: «Я недостоин понести обувь Его». Да, он так сказал, но это случилось, когда они только встретились, после того как Иисус вернулся из путешествия, а Иоканаан давно ждал прихода Мессии во славе. Ученики Иоканаана не питали к Иисусу особых чувств, ведь, хотя Иоканаан и не отрицал, что Иисус – Мессия, он сурово осуждал его учеников до последнего вздоха. И свидетельством тому служили слова Захарии: «Мы не собираемся следовать примеру твоих учеников».