Человек, ставший Богом. Воскресение - [64]

– Это все предположения, сын человеческий. Ведь Иисус никогда не объяснял тебе эти вещи.

– Откуда ты знаешь, что он этого не делал?

– Неужели он доверился бы тебе одному?

– Возможно, я лучше, чем все вы, подготовлен, чтобы понять его.

– Почему? – спросил Нафанаил.

– У меня был хороший учитель.

– Аполлоний? И чему же он тебя учил?

– Как возвысить материю к духу. И что следует бояться слов и обрядов. И именно так делает Иисус. Он не доверяет молитвам и обрядам, поскольку отхлестал торговцев в Храме, и питает отвращение к празднованию субботы.

– Но как же мы останемся иудеями, если нарушим наш Закон?

– А почему ты хочешь остаться иудеем?

– Господи всемогущий! – воскликнул Нафанаил. – Скажи мне лучше: почему Иисус покинул нас этим вечером?

– Боль. Необходимость подумать.

– Не понимаю.

– Иоканаан мог бы быть Мессией. Однако отныне такой вероятности не существует, и единственно возможный Мессия – это именно он, Иисус.

– Однако он не хочет, чтобы его называли Мессией.

– Нет такого Мессии, о котором все думают, что он и есть Мессия.

– А какой есть?

– Духовный, Мессия Израиля, а не Мессия Аарона.

– У меня промокли ноги, и все это выше моего понимания.

– Разумеется. Ты только начал учиться думать. Мессия придет, когда все будет готово к его приходу, когда вся материя будет ждать огня разума, вскоре…

Нафанаил больше не задавал вопросов.

– Главный вопрос, – чуть слышно, словно обращаясь к самому себе, пробормотал Фома, – заключается в том, нужен ли Мессия. Мессия явится при скончании веков, а Иисус ушел от ессеев, потому что не верил, что это пройдет. Но тогда чему наступит конец? Что должно закончиться, Господи?

Нафанаил удивленно посмотрел на него.

– Ты такой же безумец, как и все фракийцы, – сказал он, обращаясь к Фоме.

Дождь размыл грязь, и посредине дороги образовался мутный ручей. Вскоре небо прояснилось, задул восточный ветер и на лужах появилась рябь. Капернаум еще спал. Ученики, отправившиеся на поиски Иисуса, до сих пор не вернулись. Вопросы и надежды растворились во сне. Нафанаил встал и принялся пританцовывать, чтобы согреться. Фома тоже поднялся и оправил растрепавшуюся бороду. Он покинул свое пристанище, широким шагом пересек улицу и направился в сторону дома Симона-Петра. Нафанаил последовал за ним неохотно, нетвердой походкой – хрупкий силуэт на соленом ветру, с грязным лицом, тускло блестевшим при бледном свете утра, с отсутствующим взглядом.

Миновало семь дней. Симон-Петр и Андрей, предоставленные сами себе, принялись крестить галилеян в водах Иордана недалеко от Хоразина, поскольку считали себя брошенными учителем навсегда, но не хотели смириться с крахом своих надежд. Они также не представляли себе, что обряд крещения можно совершать в ином месте, кроме как на берегах Иордана. Они действовали не спеша, спрашивая у самих себя, сколько человек им еще придется окрестить, если их учитель не вернется. Однажды утром они заметили, что зеваки, родственники и друзья новообращенных повернули головы в одном и том же направлении. Они тоже посмотрели туда и увидели, что около куста тамариска стоит Иисус и наблюдает за ними. Таила ли его улыбка иронию? Была ли она ласковой? Они оставили желающих смыть грехи и, радуясь, словно дети, побежали к Иисусу, не обращая внимания на стекавшую с них воду.

– Учитель! – хором простонали они. – Где ты был?

Они схватили его за руки.

– В горах, – ответил Иисус, по-прежнему улыбаясь.

Но поскольку Иисус улыбался редко, они встревожились. Неужели он наелся грибов?

– Где остальные? – спросил Иисус.

Фома, вероятно, остался в Капернауме вместе с Нафанаилом. Иоанн вместе с Иаковом ушли неизвестно куда… Они пребывали в смятении. Иисус покачал головой.

– Мы возвращаемся в Капернаум, – сказал он.

Ученики закончили обряд крещения в мгновение ока. Новообращенные недоуменно таращили глаза, тут же забыв о торжественной церемонии, и спрашивали:

– Но ведь этот человек – Иисус, не так ли? Это Мессия, не правда ли? Почему он не говорит с нами?

Иисус услышал эти разговоры и подошел к ним, двум седым старикам, троим дрожавшим от холода подросткам и одноногому мужчине, который неловко вытирал тело.

– Грех, который изначально осквернял вашу плоть, смыт, – сказал Иисус. – Теперь следите за чистотой ваших душ. Пусть ваши руки будут покрыты грязью или навозом, пусть они испачкаются от прикосновения к женщине, которая очищается от нечистот, или к трупу – не важно. Важно, чтобы вы никогда не забывали, что отныне ваши души принадлежат Богу.

– А кому принадлежала моя душа до того, как эти люди меня окрестили? – спросил один из стариков.

– Она могла бы принадлежать Богу, который ее создал, ты верил, что молитвы и жертвоприношения очищали ее, однако это не так. Значит, твоя душа никому не принадлежала. Помни, что душа никогда не очищается словами или простым соблюдением обрядов.

– Но разве это не обряд? – продолжал настаивать старик.

– Быть чистым в глазах Бога – выше любых обрядов, – ответил Иисус.

Иисус подал знак Симону-Петру и Андрею, что пора отправляться в путь. Они быстро оделись и зашагали по дороге, ведущей в Капернаум. Симон-Петр сохранил одного из шести мулов, подаренных им во время паломничества, но ни он, ни Андрей не осмелились предложить Иисусу сесть на животное, настолько их смущала отрешенность учителя. Чем дольше они шли, тем большее беспокойство вызывало у них молчание Иисуса. Вот так они и двигались – все трое пешком. Мула за веревку вел Андрей.