Человек среди людей - [23]
И учителя получили задание с секретом. С педагогами тех классов, где мы предполагали проводить экспериментальную работу, состоялась примерно такая беседа.
— Анна Петровна, у меня к вам небольшая просьба. Вот видите, список класса. Напишите против фамилии каждого ученика фамилии трех одноклассников, которых он, по вашему мнению, выберет, чтобы вместе сидеть.
Надо сказать, что почти всем это задание поначалу показалось небольшой просьбой. Они довольно бодро начинали заполнять матрицу за учеников. Еще бы: ведь некоторые по нескольку лет работают с ребятами, хорошо их знают. Но уже очень скоро и Анна Петровна, и все остальные убедились, что не так-то просто ответить за детей на простой, казалось бы, вопрос.
— А про этого не знаю. Сидит он на «Камчатке». На переменах вроде с Семеновым больше ходит или с Пчелкиным. Хотя нет, кажется, я его видела с Потапенко. А эта… Ну, Сидорову она обязательно выберет… А еще кого… Слушайте, честное слово, мне некогда. У меня вон тетрадей куча…
Когда мы сравнили предсказания педагогов с результатами опытов, выяснилось, что они, увы, оказываются неважными пророками, когда дело касается взаимоотношений. У многих число ошибочных предсказаний достигает 85 процентов. Но, пожалуй, самый убедительный довод в пользу эксперимента — это субъективность их суждений. Два педагога судят об одних и тех же детях, и один относит школьника к высшей группе, а другой — к низшей.
Но не будем торопиться обвинять учителей. Не все можно увидеть простым глазом. Недаром личные отношения в группе составляют ее микроструктуру. И вместо микроскопа приходится использовать эксперимент.
Продолжим путешествие по карте группы. Здесь мы увидим острова — кружки и треугольники, ни с кем не соединенные. Проплывем пока мимо них и причалим к какому-либо архипелагу. Это несколько островов, соединенных прочными перешейками взаимной симпатии. Группировка. Наконец можно ее увидеть, посмотреть, кто в нее входит, кто здесь заправляет. Это очень важный элемент структуры группы. Бывает, что она вообще распадается на такие вот группировки, а членам их до общности интересов и дела нет.
В одном из 7-х классов, где я работал, выявилась группировка из четырех девочек. Лидером у них была Маня Шалаева — маленькая, востроглазая, отважная до дерзости. Своих подружек она держала в черном теле. По одному ее взгляду девочки отказывались отвечать, демонстративно захлопывали тетради на контрольной. Иногда такие группировки даже название себе придумывают. В одном классе была группировка ТОД (тайное общество девочек) и БОДР (боевой отряд дружных ребят). Каждая группировка имела своего лидера. Между двумя микроколлективами не утихала «холодная война»: ссоры, отчужденность.
В группировках складываются свои законы, свое представление о том, что такое хорошо и что такое плохо. Все это воздвигает между школьниками и учителями преграду, которую Лидия Ильинична Божович и Лия Соломоновна Славина назвали «смысловым барьером». Для людей одни и те же требования имеют совершенно различный смысл, они говорят на разных языках. Преодолеть этот барьер порой не легче, чем биологическую несовместимость.
Некоторые психологи считают, что группировки — это основные единицы структуры личных отношений. Но оказалось, что не во всех группах есть группировки и что сами группировки — это частный случай одного более общего явления, на которое я натолкнулся неожиданно.
Надо было выяснить, как меняется устойчивость взаимоотношений между детьми в зависимости от возраста в младших и старших классах через одинаковые промежутки времени. Было проведено пять однотипных экспериментов и построены многоэтажные таблицы (по этажу на каждый эксперимент).
Теперь можно считать. Это слово не очень привычно, когда пишут о таких, казалось бы, неуловимых явлениях, как симпатия. Математики или физики, авторы популярных книг, гордятся, если им удается все объяснить без цифр и формул. А психологи, кажется, пока не прочь щегольнуть и цифрой и формулой.
Итак, я сравнивал устойчивость отношений от эксперимента к эксперименту и… не обнаруживал никакой разницы между младшими и старшими. Цифры почти совпадали. А разница была. Она как-то присутствовала, но уловить ее не удавалось.
Здесь я мог бы нарисовать классическую картину, так хорошо известную из многочисленных рассказов и очерков об ученых: исследователь сидит, тупо уставившись в таблицы, и ждет внезапного озарения, ждет того, что в психологии называется инсайтом. Самое интересное заключается в том, что внешне это почти действительно так и выглядит.
Таблицы, схемы, формулы и другие материализованные модели проблемной ситуации не оставляют исследователя в покое нигде. Более того, как считают некоторые психологи, в мозгу возникает модель этой ситуации, которая продолжает работать как бы сама по себе. И в этом разгадка знаменитого «вдруг»: ты занимался какими-то посторонними делами, и вдруг… в голову пришла счастливая идея.
А она пришла не так уж внезапно. Она выработана той мысленной моделью проблемной ситуации, которая все время действовала и даже не всегда осознавалась. Нередко эта счастливая идея после того, как она уже осознана и записана, кажется настолько простой и даже сама собой понятной, что здесь и разгадывать-то вроде нечего было.
