Человек среди людей - [16]
Итак, даже у пятимесячного младенца потребность в общении становится избирательной. Именно с этого времени мы с вами непрерывно и невольно выбираем из множества лиц симпатичные. Причем тайна этого выбора глубоко индивидуальна; один не может от девушки оторвать взгляда, а другой недоумевает: и что в ней особенного? Потребность в общении заставляет людей объединяться в группы, а избирательность, присущая этой потребности, приводит к тому, что внутри самой группы протягиваются невидимые нити симпатий и антипатий.
Есть такая важная вещь — штатное расписание. В этом документе сказано, кто кому подчиняется, сколько кто получает и т. д. И еще есть уставы и положения, в которых четко определена структура любой специально созданной группы. Благодаря этим документам за какие-нибудь полчаса можно выяснить структуру любой организации, узнать, кто здесь начальник, кто главный инженер, кто просто инженер… Вас очень быстро ознакомят и с организационной структурой профгруппы, комсомольской ячейки или пионерского отряда.
А вот как проникнуть в психологическую структуру группы, как выявить невидимые нити симпатий и антипатий, связывающие людей, как определить тех, кто пользуется любовью многих, и тех, кто находится в психологической изоляции? Одним словом, как проникнуть в микроструктуру группы?
Микроскопом служат специальные экспериментальные методы, разработанные в социальной психологии. Один из таких методов — социометрия, создатель которой Д. Морено прославился на весь мир. Ребята из 7-го «Б», о которых прекрасный писатель Илья Зверев поведал в рассказе «Дни народовластия», не так знамениты, хотя они чуть-чуть сами не изобрели социометрию. Впрочем, кроме неприятностей, школьники от этого ничего не имели. Но давайте по порядку.
Обидно пересказывать своими словами эту полную юмора летопись «дней народовластия» в 7-м «Б»…
«Началось все опять-таки с Коли. Перед литературой он вдруг взял и пересел со своей парты на переднюю, к Сашке Каменскому. Ему надо было спешно обсудить разные разности, которые он небрежно называл „марочными делишками“, а Сашка торжественно именовал „филателистическими интересами“».
Возмущенная русачка (учительница русского языка) потребовала от классного руководителя 7-го «Б» Ариадны Николаевны навести порядок. Та попыталась было строго отчитать ребят, но «…в конце своей суровой речи вдруг произнесла странные слова, совсем не вытекавшие из сказанного ранее.
— А впрочем, — сказала она и, кажется, вздохнула с облегчением, — вы, в конце концов, взрослые люди. Решайте, пожалуйста, сами, кому с кем сидеть!
— В каком смысле „сами“? — осторожно спросил Юра Фонарев.
— В том смысле, что сами!
— Ура! — тихо сказал Коля.
— Ура! — прошептал класс. — Ура! Ура! Ура!»
Но ликовать было рано. Социометрии ребята не знали, и вот что из этого получилось.
«Едва Ариадна Николаевна вышла, Коля схватил в охапку свои вещички — книжки, тетрадки, альбом и какую-то трубку неизвестного назначения (то ли свистульку, то ли самопал) — и перетащил на Сашкину парту.
— А ты давай к Фонарю, — сказал он Машке и, подумав немного, добавил: — Пожалуйста.
И Машка мигом собрала барахлишко и ушла. Без звука. Наверно, удивилась, что Коля вдруг сказал „пожалуйста“, но скорее всего она просто обрадовалась, что можно насовсем сесть к Юрке Фонареву.
И тотчас, как по свистку, с двух концов класса два уважаемых человека кинулись ко второй парте. За этой партой сидела первая красавица и примерно тридцать шестая ученица Аня Козлович. Но рядом с ней было только одно место, да и то, вообще говоря, не свободное. Так что в пункте назначения столкнулись уже три богатыря: Сашка Каменский, бежавший справа, Гена Гукасян, бежавший слева, и художник Тютькин, сидевший на своем месте.
— А вы подеритесь, — доброжелательно посоветовал Юра Фонарев, который мог в такой момент веселиться, поскольку у него все уже решилось наилучшим образом. — Значит, Сашка с Генкой… Победитель встретится с Тютькиным. Потом золотой призер сядет с Анютой. Серебряный останется при своих, а бронзовый сядет к Коле!
Класс заржал. И соискатели печально удалились каждый в своем направлении.
— Бедненький, — сказала Машка, глядя на тощего растерянного Сашку. — Голый король Лир.
Собственно, она это подумала про себя, но нечаянно сказала вслух.
— Так нельзя, — сказал Лева Махервакс, взгромоздившись на парту. — Один человек хочет, предположим, с другим человеком. А тот, другой, может, не хочет с этим одним, а вовсе хочет с третьим, который, в свою очередь, не хочет с ним, а хочет с четвертым, который, в свою очередь…
— Ясно, — сказал Сашка, быстро оправившийся от потрясения. — Так что же ты предлагаешь?»
(Бедный ученый мальчик Лева Махервакс. Он не знал, что давно уже изобретена социометрия. И надо было… Впрочем, об этом дальше. А пока драматические события в 7-м «Б» быстро развивались к печальной кульминации, когда класс раскололся на две партии и «причудливая трещина» прошла не только по классному журналу, но, как выразился поэтичный Ряша, «по человеческим сердцам».)
