Человек со звезды - [11]

Да, об отеле. Зойка с научным интересом ждала, что Свен с ним сотворит. Разбери он его по винтику, по кирпичику — Зойка не стала бы сильно убиваться: разобрал — восстановит, а у Зойки образуется внеплановый отгул…

Но все это — фуфель ненаучный, мечты, мечты, где ваша сладость… А в реальной жизни Зойка была прагматиком и матери — научно — верно — ленинским — алистом.

И все же спросила:

— Что вы делать-то собираетесь, а, Свен, скажите мне?

— Я хочу увидеть ваших людей такими, какие они есть, — непонятно ответил непонятный Свен.

— Что такое «какие есть»? — Зойка непонятное и не поняла.

— Я хочу снять барьер.

Понятнее не стало.

— Какой такой барьер, Свенчик?

Свен тяжко вздохнул:

— Видимо, я должен вам довериться.

— Доверьтесь мне, Свенчик, давно пора, Свенчик, — ехидно сказала Зойка, но Свен на ехидство внимания не обратил, Свен изготовился доверяться незнакомой женщине, а процесс этот, судя по всему, был труден для инопланетянина так же, как и для иностранного шпиона: а вдруг Незнакомая выдаст Доверчивого строгой власти?..

— Я разведчик… — начал Свен.

Бог ты мой, да кто ж он на самом деле, ужаснулась в отчаянии Зойка, пришелец или шпион, кто же? Пора бы ему и определиться, пора бы перестать метаться, а то скучно девушке.

— Я послан к вам высокоразвитой цивилизацией, чтобы проверить: готова ли ваша голубая планета вступить в межгалактическое содружество звездных миров, где давно осуществлен — это по-вашему, по-нашему иначе — главнейший принцип коммунистического общества: от каждого — по способностям, каждому — по потребностям. Именно по этому, декларированному вашими лидерами принципу мы и выбрали Землю для глубинной разведки, постановки эксперимента сначала в локальном, а потом и общепланетном пространстве. Ну а потом референдум, консенсус, учитывающий необъятный плюрализм мнений…

Конец, с ужасом думала Зойка, с ним все ясно, страшно думала Зойка и вся сжималась, и вся отодвигалась, и вся растворялась в локальном и общепланетном пространстве, потому что надо было не слушать, а кричать, звать на помощь, звать на помощь, поскольку буйное помешательство опасно для жизни.

— Не надо меня бояться. Раз я решил вам довериться, то ничего плохого не сделаю. Наоборот, вы — единственная на Земле, кто узнает результат. Я верю: он будет положительным! У вас достаточно высокий технический потенциал общества, чтобы ему соответствовало столь же высокое сознание, вернее, подсознание, поскольку — это я вижу! — ваше сознание консервативно, с него не сняты барьеры. Я хочу их снять на короткий отрезок времени, чтобы увидеть, какие вы в подсознании…

Не было даже короткого отрезка времени, чтобы снять трубку и позвонить на вахту, в милицию, в регистратуру, невозможно прорваться к двери, пора ждать конца, не исключено — кровавого, потому что кто его знает — как и чем он станет снимать барьеры с Зойкиного сознания!

— Да-да, вы живете среди барьеров, вы отгораживаетесь друг от друга стенами, одеждой, словами, вы превратили свою жизнь в дурной театр, от колосников до авансцены набитый декорациями, в которых не то чтоб жить роль играть трудно. Да что я вам твержу? Вы и сами уже все поняли! Ведь поняли, так? — И снова врезал по Зойке своими лазерами.

Но прежде чем понять все, Зойка успела машинально отметить: «авансцена» и «колосники» — чересчур богатые слова для рядового инопланетянина, будь он даже трижды псих. А отметив, отключилась. То ли Свен в нее проник, то ли она в Свена, но сейчас в ней жили два разных человека, два разных человека думали, два разных вели диалог, но главное, эти двое были одним. Как? А так! Как библейская Троица. Трое — и один. Непонятно, но — факт.

Мы живем среди барьеров — вот что она поняла.

Чисто физически — ясно: квартиры, комнаты, кабинеты, моя машина, моя дача, на даче — мой угол, а там — твой угол, мой лежак на пляже, мой пенек в лесу, мое место под солнцем. Мое, мой, моя! Ты сюда прийти не сможешь, а туда я и сам не пойду. Частное владение, во дворе — злая собака, по газонам не ходить, не влезай — убьет. Физически — это ясно.

Но Свена, догадалась Зойка, физические барьеры мало интересовали. То есть интересовали, конечно, поскольку они — естественный результат тут и там нагороженных нравственных. Даже нет, не нравственных, не то слово. Сердечных? Душевных?.. Ближе, ближе, горячее… Барьеры в душе? Или между душами?.. И барьеры — не то слово, точнее — стены. Бетонные. Стальные. Пушками не продырявить!

А еще уловила Зойка, что барьеры в самом человеке страшнее всего. Самобарьеры. Мы сжигаем себя сотнями запретов: этого нельзя, то неприлично, пятое вредно, десятое бесполезно. Железное «надо» давным-давно вытеснило из нашей коммунальной жизни сладкое «хочу» и вплотную подбирается к самоуверенному «могу». Хочу, но нельзя. Могу, но не стоит. Надо, надо, надо! Куда ни повернешься — надо, чувачок. Куда ни подашься надо, кисонька. А если я хочу? Хоти. Хотеть пока не запрещено, но лучше не надо, потому что разрыв между желанием и необходимостью вызывает дискомфорт в хрупкой человеческой душе. Лучше хотеть сразу то, что надо.

Хочу вперед, в светлое будущее.