Человек с вантузом - [6]

— Простите, я выскажу профессиональное мнение. По-моему, вы нуждаетесь в моей помощи.

Призрак, все это время скрытый стеной, материализовался в ванной и завис над крышкой унитаза в позе «сидя по-турецки».

— Я фигею с этой современной молодёжи! Тут перед ней, понимаешь, привидение выкаблучивается, из кожи лезет — а она про терапию талдычит. Точно все психиатры тронутые.

Инга вздохнула. Привидение там или нет, но истероиды — гораздо более трудные клиенты, чем параноики. У них реальность меняется по желанию левой ноги в любое удобное время суток. Эта красотка из перестроечного кино может все испортить.

— Вам не кажется, что вы увязли в стереотипах? Сначала удивляетесь, что я не падаю в обморок, потом на этом основании объявляете меня ненормальной — но согласитесь, как раз ваше состояние далеко от нормы.

— Ты намекаешь, что я типа психованная?

Намекаю? Да я открыто говорю, голубушка. Ну же, выйди из себя. Твоему сообщнику это ой как неприятно.

— Как вам сказать… обычно люди не зависают в воздухе и выглядят несколько плотнее. Но даже если опустить, что вы призрак, ваше состояние оставляет желать лучшего.

— Не крути, прямо говори: я психованная. Да?

— Я не совсем это имела в виду.

— А что? Что ты имела в виду?

Выход один на один с вратарем, удар по воротам…

— Судя по тому, как вы одеты и накрашены, при жизни вам тоже вряд ли хватало внимания.

И го-о-о-о-ол!

— Нормально я одета! Не хуже других! Да чтоб ты знала, в совке одеться по-человечески было целое дело. Это сейчас пошёл-купил, а мы всё доставали. Ради вонючих польских «банан» недели две-три левачишь, и не дай Бог зацапают! А сколько спекули за настоящую фирму лупили — столько в бутиках сейчас не берут! Или косметика — настоящая, «Ланком»… да ты таких мест не знаешь, откуда мы её доставали!

— Мама, хватит!

Ого. Значит, «мама»?!

— Что — «мама»? я уже тридцать семь лет твоя мама!

А теперь как бы смягчимся и возьмем курс на сближение…

— Знаете, мне тоже почти сорок. И я прекрасно помню, что такое дефицит, очереди и прочие прелести перестройки. Но неужели нельзя как-то идти в ногу со временем?

— Нет, милочка. Как помер — так и ходи. Польские «бананы» — это ещё цветочки. Есть тут один… голым от любовницы в окно выпрыгнул, когда муж вернулся, так теперь любовнице и является — отбивная а-натюрель. И ничего не исправишь.

— Так этот… аксессуар?.. — Инга кивнула на дыру на груди призрака, из которой торчал кол.

— А вот это, дорогуша, не твоё дело.

Ярослав, которому это всё надоело, решительно подошел к двери в ванную и уперся руками в дверные косяки.

— Хватит, — сказал он призраку. Повернулся к Инге. В его лице и позе не осталось ничего, указывающего на неловкость и стыд.

— Я пришёл, чтобы убить Сильвестра Сиднева, — сказал он. — Потому что Сильвестр Сиднев убил мою мать.

Вытянув руку вперед, призрачная женщина коснулась Ингиного лица…

Это было не видение и не сон. Больше всего это, наверное, было похоже на получение архивированного пакета информации, хотя Инга понятия не имела, что может чувствовать компьютер, получая пакет информации. Словом, воспоминания этой призрачной женщины вошли в ее память, как собственные. Как будто с ней это происходило — не сейчас, в реальном времени, вроде кинофлэшбэка, а когда-то давно, когда настоящая Инга была девочкой двенадцати лет. Она безошибочно опознала конец восьмидесятых: «Модерн Токинг» из магнитофончика «Шарп», советское шампанское и салат оливье с отвратительной колбасой, только в этих воспоминаниях ей было тридцать шесть, ее звали Ольга, она была медсестрой и матерью-одиночкой, и в Новый год дежурила вместе с холостым и привлекательным завотделением, и этим молодым-привлекательным был не кто иной, как Сиднев, выглядевший тогда, в эпоху перестройки, на те же «чуть за сорок», что и сейчас. И у медсестры Ольги были виды на своего завотделением, нет, не матримониальные — понятное дело, что «ягодка опять» с тринадцатилетним прицепом никому не нужна, а чисто так, покадриться, потому что совсем без мужика — неуютно как-то. И когда она слегка захмелела от «Северного сияния», то совсем не возражала против того, чтобы оказаться увлеченной в подсобку и зажатой там между стеллажами со всяким барахлом на груде запасных матрасов, а что руки у него холодные — так это просто давление низкое у человека.

И только когда он зажал ей рот сильной рукой и скальпелем надрезал шею — пришел ужас, но было уже слишком поздно…

Инга не приходила в себя, потому что и не выходила из себя. Она пережила все это именно как воспоминания, весьма яркие — но не отменяющие восприятие реальности. Частью сознания она продолжала наблюдать за своими визитерами, матерью и сыном, пришедшими убивать ее клиента.

Она ни на секунду не усомнилась в истинности воспоминания, полученного от Ольги. И все же в ней росло отторжение. Рациональная картина мира не желала меняться так просто.

— То есть, вы совершенно серьезно утверждаете, что вампиры существуют?

— Вы бы поседели, узнав, кто ещё существует, — сказал Ярослав, и Инга почему-то сразу ему поверила.

— В моём нынешнем положении глупо отрицать существование сверхъестественного, — сказала она. — Но, реальны вампиры или нет, а вы ведёте себя как обычный убийца.