Человек с того света - [86]

Гость остановил свой выбор на золотистой грандессе с этикеткой «Лимонный сок». Молча налив пару бокалов и подав один из них Мефодию, капитан опять, как и на палубе, вопросительно посмотрел на него. Мефодий повторил просьбу. Колумб кивнул. Потом, повозившись в ящике бара, извлёк лист бумаги с напечатанным на нем текстом.

— Мои условия, — объяснил он.

Мефодий читать их не стал. Сказал, что наслышан и со всеми пунктами согласен. Колумб пожал плечами, вытянул из-под стойки судовой журнал и, разворачивая его, отрывисто бросил:

— Фамилия?

— Мефодий Артамоицев с женой Мари Сандлер.

Открыв журнал на нужной странице, хозяин после некоторого замешательства вывел: «Мефоди Ратамоци…»

Мефодий рассмеялся и, скорее, по наитию, чем сознательно, нашёл ключик к этому скупому на слово владельцу яхты.

— Капитан, вы первый, кому удалось из моей фамилии сделать итальянскую. Как её, бедную, только не перевирали! — добродушно глядя на моряка, по-испански произнёс Артамонцев.

Колумб поднял голову.

— Простите, — буркнул он по-английски, а затем раздумчиво и впервые за четверть часа распространённо, на своём родном языке проговорил:

— У вас трудная фамилия, а у меня — многомильная: Эмануэл-Мигель-Санчес-Клодита-Виктор-Хосе-Гарсиа Эрнандес. Попробуй, запомни. Меня называли как кому взбредёт в голову. Помог случай. Теперь я капитан Христофор Колумб. Под этим именем я известен везде и всюду. Мне нравится…

— Значит, мне ждать случая?

— Думаю, он представился вам. Ратамоци — звучит громко. Как по-вашему?

— Если бы к этому звучному псевдониму присовокупить громкое и славное дело, я согласился бы, капитан.

— Представится и оно, — твёрдо заверил Колумб. — Встречается категория людей, во внешности которых есть нечто значиельное, необъяснимое, говорящее о том, что они пришли в мир со своим словом… Вы, как мне кажется, из этой категории людей. Мефодий криво улыбнулся.

— Однако, если «Ратамоци» вас обижает…

— Не обижает, — перебил моряка Мефодий. — У нас, у русских, есть народное присловье: «Называй хоть горшком только в печку не ставь».

— Вы русский?! — удивился капитан. — Русский клиент у меня за всю жизнь первый раз.

— Надеюсь, не последний.

Колумб возражать не стал. Всё может быть. Вместо этого он похвалил Мефодия за хороший испанский.

— Вы находите? — смутился Артамонцев. — А мне кажется, я на нём говорю так коряво, что стесняюсь общаться с испанцами на их языке.

— Что вы! — замахал руками капитан и, неожиданно умолкнув, настороженно спросил: — Вы это серьёзно?

Мефодий с недоумением посмотрел на собеседника.

— Ну, что стесняетесь? — уточнил моряк. Артамонцев кивнул.

— Я вас понимаю, — сочувственно вздохнул капитан и, наклонившись к самому его лицу, доверительно зашептал:

— Скверный недостаток. Избавляйтесь от него, дружище. Иначе он, как и у меня, перерастёт в комплекс. Вы станете мрачным, замкнутым, неудобным в нормальном людском обществе. Вас станут считать задавакой. Никому и в голову не придёт, что вы нелюдим от того, что плохо знаете язык. Все мои близкие в один голос твердят: «Ты отлично владеешь английским». Но мне-то лучше известно, как я им владею…

Он говорил с такой проникновенной доверительностью и беззащитностью, что Мефодию стало искренне жаль его. Суровый, жёсткий на вид капитан, жаловался на свою беспомощность, изводившую его, наверное, не первый год. Такое перед каждым не выплеснешь. И чтобы не вспугнуть моряка, Мефодий сказал:

— Я тоже этого боюсь. Постараюсь избавиться. У меня появилась отличная возможность — 20 дней провести в вашем обществе. Вы натаскаете меня как надо.

— Непременно, Ратамоци, — пообещал он.

II

Говоря тогда о 20 днях, Мефодий лукавил. Не пройдет и недели, как его отзовут. Должны отозвать. Послезавтра, в Нью-Йорке, в одном из офисов штаб-квартиры ООН, состоится чрезвычайное заседание Учёного совета МАГа с участием подавляющего большинства представителей стран, аккредитованных при Лиге наций. МАГ представит на утверждение кандидатуру первого путешественника в Пространство-Времени. Первого бихронавта Земли. И им будет он — Мефодий Георгиевич Артамонцев.

Оповещать об этом, вероятнее всего, в тот день не станут. На предварительном обсуждения, в Калькутте, Сато Кавада, при поддержке основного ядра Учёного совета, высказал категорическое возражение ло поводу предстоящего сообщения о готовящемся событии и объявлении фамилии бихронавта. Его доводы у большинства представителей правительств, собравшихся здесь в неполном составе, вызвали довольно бурную реакцию. Им не понравилось, что МАГ в первые бихронавты планеты рекомендует подданного СССР. Достаточно того, заявляли они, что русские имеют Гагарина. Неужели не нашлось достойного претендента в какой-либо другой стране?

— Господа! — взорвался Кавада. — Для нас, учёных МАГа, и для любого здравомыслящего человека не существует избранных наций и рас. Есть одна нация и раса — Человечество. И мы посылаем не русского, не американца, не японца, а человека Земли… Вместе с тем считаю своим долгом сообщить. Не произойди немногим более года назад нелепейшей трагической случайности, мы бы сегодня рассматривали на бихронавта «Номер один» другого человека. Он, как я сейчас понимаю, тоже вызвал бы споры. Речь идет о выдающемся учёном и экспериментаторе, внесшем неоценимый вклад в разработку программы покорения Пространства-Времени, гражданине Турции Мурсале Атешоглы.