Человек с моста дружбы - [3]

Владимир хотел продолжить филологическое образование, начатое в Колумбийском университете, но понял, как мало шансов выдержать конкурсные экзамены на филфак МГУ с его знанием русского языка. Он взялся за изучение русского с завидным усердием и уже через полгода сдал экзамены на аттестат зрелости в одной из районных московских школ. Получил по семь четверок и пятерок - результат, которым он гордится до сих пор.

Увлечение условными рефлексами и учением Павлова в конце концов приводит его на биологический факультет МГУ. Годы, проведенные в главном вузе страны, дали ему многое: профессию, новых друзей, но что особенно важно - знание жизни, народа, страны, которая стала его второй родиной. Здесь сформировались его характер, убеждения. Вот как вспоминает об этой поре сам Познер:

"Это были для меня интересные, трудные и в огромной степени решающие годы. Тогда только начали возникать студенческие агитбригады, разъезжающие по всей стране. Мы бывали на Алтае, строили Братскую ГЭС. Мне удалось многое увидеть, вообще по-другому почувствовать страну, глубже понять ее".

Круговерть событий увлекала. И все же Владимир не мог не скучать по дому, в котором вырос, но друзьям детства. Порой его охватывало желание увидеться с ними вновь, но тогда это сделать было нелегко. Вполне понятные человеческие чувства, ностальгия. В такие минуты он любил заходить к друзьям отца, прежде всего к Иосифу Давыдовичу Гордону и его жене Нине Павловне - литературному секретарю Михаила Кольцова, а затем - Константина Симонова. Много пережившие, эти люди помогли Володе разобраться и в себе, и в окружающем мире.

Окончив биологический факультет МГУ, он отказался от предложения учиться в аспирантуре, так как понял, что наука - не его призвание. Еще в студенческие годы Владимир увлекся литературными переводами, особенно полюбил английских поэтов XVII века. Переводы Познера попали на глаза С. Я. Маршаку, который, оценив способности молодого переводчика, пригласил его к себе. Четыре года он провел рядом с крупнейшим поэтом и замечательным человеком, и были это, по словам Володи, исключительно полезные годы. Маршак привил ему любовь к русской литературе и, будучи человеком энциклопедических знаний, оказал большое влияние на формирование творческих взглядов Познера.

В 1961 году Познера пригласили на работу в Агентство печати Новости, в журнал "USSR", позднее переименованный в "Soviet Life". Он много ездит по Советскому Союзу, знакомится с людьми, о жизни которых рассказывает американцам на их родном языке. Владимира не могла не увлечь именно эта область журналистики, позволяющая наиболее полно раскрыться его способностям, таланту и жизненному опыту. С 1971 года он комментатор Центрального радиовещания на зарубежные страны Гостелерадио СССР, а сейчас - политический обозреватель Центрального телевидения.

Познер регулярно принимает участие в дебатах и дискуссиях на американском, западноевропейском телевидении. Его имя популярно в США и Англии.

"Большинство американцев, - говорит Познер, - мало интересуется тем, что происходит за границей. Исключение составляют такие события, которые непосредственно затрагивают само их существование, например, война во Вьетнаме. Объясняется это явление факторами исторического и географического характера. На протяжении длительного времени политика США была изоляционистской, что не могло не возыметь определенного психологического воздействия на население.

Могу сказать с полным основанием: мы знаем об Америке намного больше, чем американцы о нас. Мы более критически настроены к негативным явлениям в нашей собственной стране, чем они в своей. Мы широко говорим о своих недостатках и официально, и между собой, в обычном общении.

Американцы, повторю, знают нас очень плохо. Пропаганда как бы стеной отгородила американцев от остального мира, и особенно - от Советского Союза, лишила их способности к критическому осмыслению самих себя".

- Но вы все же получаете письма от американских радиослушателей. О чем они пишут?

- Нашу редакционную почту из США я бы условно разбил на две категории. К первой отнес бы письма, говорящие о поразительном незнании Америкой элементарных сторон нашей жизни. Эти письма приводят в ужас от сознания того, насколько благодатна там почва для сеяния самых чудовищных представлений о нас. Вместе с тем обнадеживает то, что американцы все же пытаются узнать о СССР и советских людях. Об этом свидетельствует и все возрастающий поток писем в нашу редакцию.

Ко второй категории можно отнести письма-исповеди. Они особенно дороги. Американцы пишут нам о своих заботах, тревогах. Поверьте, очень приятно сознавать, что твой рассказ о советских людях, услышанный за тридевять земель, вызвал ответное движение души.

И еще один вывод напрашивается из всей редакционной почты, личных встреч с американцами. Массированная идеологическая обработка заразила американское сознание опасным вирусом: люди живут в постоянном ожидании ядерного нападения с Востока. Создается впечатление, что многие в США и не слышали о советских мирных инициативах. Напротив, их убедили во враждебном отношении к ним русских.