Человек с фасеточными глазами - [102]

В темноте моря почти не было видно, оно было размыто, как старая зернистая фотография. Словно там, в пустоте, наконец-то можно было за что-то ухватиться. Алиса сидела в лодке Ателея. Уставившись вдаль, они оба думали о чем-то. Время тянулось медленно, а Ателей так и не подготовился к тому, чтобы начать грести. Только когда мимо пролетела стая чаек, Ателей наконец заговорил:

– Алиса, ты можешь помолиться за меня?

– Конечно. Но кому я должна молиться?

– Все равно. Кабáну, вашему богу, или великому морю.

– А молитва поможет?

– Может быть, и нет. Кудесник моря… Мой отец говорил, что никогда не знаешь, что произойдет перед лицом моря, потому что море забирает, а потом в другой день дает. Вот почему мы должны молиться. – Ателей произнес вторую часть этой фразы на ваювайском языке, оставив Алису в неведении относительно того, о чем он говорил.

Дахý и остальные сидели так, будто бы в конце дороги был пляж. Они не хотели уходить слишком рано, хотя и были уверены, что по старой дороге проехать не получится. Дахý рассказывал о том времени, когда он путешествовал по этим местам много лет назад. Он говорил и говорил, его голос становился тише, и наконец даже он сам перестал себя слышать. Умáв пинала морскую воду ногой, Сара набирала морскую воду в пробирку, Детлеф достал камеру и снимал, а Анý просто разделся и стал купаться в море.

Дахý заметил, что сегодня Хафáй надела босоножки вместо ботинок, обнажив лишние пальцы на ногах. Он чувствовал, что каждый лишний палец был похож на восхитительный росток проса.

И Хафáй запела. Как только она открыла рот, все замерли, и казалось, что даже волны перестали биться о берег. В целом мире осталась только ее песня.

Она сначала спела традиционную песню амúс, потом спела песню собственного сочинения. Затем она спела старинную английскую песню, народную песню, написанную давным-давно. Она выучила ее, когда слушала диск, подаренный ей тем парнем. Она запомнила все песни с этого диска, пусть даже не все слова были понятны ей.

О, где ты был, мой сын голубоглазый?

О, где ты был, мой юноша любимый?

Я дюжину прошел туманных гор,

И на шести дорогах спотыкался.

Бродил я по семи лесам печальным,

Пред дюжиною мертвых океанов,

По кладбищу бескрайнему ходил,

И вот я вижу, ливень собирается,

И сильной, сильной, сильной будет буря.

Что видел ты, мой сын голубоглазый?

Что видел ты, мой юноша любимый?

Младенца видел с дикими волками,

Пустынную алмазную дорогу.

Я видел ветку черную, что кровью истекала,

Мужчин, что в комнате стояли с молотками,

Я видел лестницу, ушедшую под воду,

И десять тысяч безъязыких болтунов,

Я видел ружья и мечи в руках детей,

И вот я вижу, ливень собирается,

И сильной, сильной, сильной будет буря.

Это была песня из такого давнего прошлого. Но даже Дахý, который раньше слышал пение Хафáй, почувствовал, что ее голос наполнил что-то в его пустой душе. Даже Анý, который не понимал ни слова, чувствовал, что он несет ответственность за печаль в песне. Даже Детлеф, побывавший в сердце горы, почувствовал, словно появилась пещера, настолько глубокая и просторная, что ее невозможно было укрепить. И даже Умáв, которая была всего лишь неопытной девушкой, еще не знавшей настоящей жизни, почувствовала, что на самом деле скоро пойдет сильный дождь.

Рыжие волосы Сары, ошеломленной голосом Хафáй, развевались как флаг на ветру. Капли дождя в песне Хафáй, казалось, дробились в брызги на шквальном ветру, отчего дождь представлялся намного тяжелее, чем был на самом деле. Сара и Хафáй обменялись взглядами, а затем Сара подхватила песню и запела вместе с Хафáй на два голоса:

Что слышал ты, мой сын голубоглазый?

Что слышал ты, мой юноша любимый?

Я слышал, гром гремел предупрежденьем,

Волна грозилась, что весь мир затопит,

Я слышал сотню барабанщиков ретивых,

Как не нашлось ушей для шепота десятков тысяч,

Как кто-то умирал голодным, слыша смех,

Я слышал песнь поэта, что погиб в канаве сточной,

Я слышал, плакал клоун в переулке узком,

И вот я вижу, ливень собирается,

И сильной, сильной, сильной будет буря.

Кого же встретил ты, мой сын голубоглазый?

Кого же встретил ты, мой юноша любимый?

Ребенка встретил я на мертвом пони,

Мужчину с черным псом на поводке,

Я встретил девушку с горящим телом,

И девочку, что радугу дала мне,

Я встретил юношу, что ранен был любовью,

Мужчину, что был ненавистью ранен,

И вот уж скоро ливень собирается,

И сильной, сильной, сильной будет буря.

Как раз в это время проснулись островитяне на Ваю-Ваю. Им показалось, что прошлой ночью ветер был особенно сильным. На самом деле ночной ветер на Ваю-Ваю всегда задувает, но островитяне не знали, что каждую ночь в течение последних нескольких сотен лет Ваю-Ваю терял площадь поверхности, где-то размером с ладонь, смещаясь на север на одну десятитысячную длины песчаного червя. И невдомек им было, что сегодня утром безмолвная флотилия вела наблюдение за каким-то отдаленным районом великого океана, выстроившись в линию, словно расстрельная команда. Каждый матрос стоял на своем посту, вглядываясь в горизонт. Вскоре луч света взмыл в небо, пролетел на одном уровне тысячу километров, а затем резко свернул и устремился в море. Проснувшись, жители Ваю-Ваю подумали, что огромная звезда упала в океан.