Человек с двойным дном - [15]

– Поедешь туда, – сказал генерал. – В поселок этот, где жил твой двойник… Да ты ешь, времени не теряй, – добавил он, обращаясь к Корнышеву.

Тот снова принялся за котлету. Захаров следил за его манипуляциями внимательно, одновременно посвящая в свои задумки присутствующих.

– Там глухомань, там лес. В лес забросим спецгруппу. Окопаются, будут незаметно тебя прикрывать. И если кто-то за тобой придет…

Корнышев с прежней невозмутимостью кромсал ножом котлету. Захаров молчал. Пауза затянулась. Потапов и Нырков уже видели, в каком состоянии находится генерал, и замерли, хотя еще не понимали, в чем тут дело. Наконец, и Корнышев обнаружил, что что-то происходит. Поднял глаза на генерала. И увидел, в сколь скверном состоянии тот находится.

– Что скажешь, Потапов? – произнес Захаров.

Тот, все поняв, крякнул досадливо и не нашелся сразу, что ответить, словно он должен был произнести нечто очень неприятное. Генерал, не дождавшись ответа, перевел взгляд на Потапова, и тот, явно делая усилие над собой, процедил сквозь зубы под испепеляющим взглядом Захарова:

– Не похож, товарищ генерал!

Захаров с досадой отшвырнул вилку, которую держал в руках. Вилка сбила рюмку. Получилось громко.

– Не получится у нас ни черта! – сказал в сердцах генерал.

– Почему? – искренне удивился Корнышев и обвел присутствующих взглядом.

– Не похож ты на него совсем! Лицом только! А в остальном – характер, повадки, жесты – совсем другой типаж… Она в два счета просечет, что что-то тут не так!

– Кто? – уточнил Корнышев.

– Баба эта! У двойника твоего баба была. Взялась откуда-то на нашу голову. Я думал – все обойдется. А сейчас смотрю на тебя… Она вычислит тебя в два счета!

* * *

Откуда рядом со лже-Корнышевым появилась эта Клава, никто не знал. О ее существовании стало известно только ранним утром этого дня. Буквально. Она взялась ниоткуда.

Лже-Корнышев, которого в далекой глуши местные жители знали как Гену Вяткина, раз в три месяца наведывался в Москву, где с ним встречался Потапов. Встречи эти происходили на конспиративной квартире, и только тут Гена заметно расслаблялся и отдыхал душой. Его необычная служба, когда он должен был не делать ничего, кроме как день за днем проживать жизнь другого человека, которого он знать не знал и даже никогда не видел, чрезвычайно его тяготила, о чем он не раз говорил Потапову.

Гена жил в местах глухих, где новые лица вообще не появлялись и куда никто посторонний не заезжал даже по случаю – и все равно ему было как-то тревожно. С теми, кто знал его прежде, кому было известно его настоящее имя (а его звали не Гена и не Слава), он уж несколько лет как оборвал все связи, на этом настоял еще полковник Богуславский – а его прежней судьбы все равно никто не отменял. И бывало несколько раз так – дважды в Москве, а один раз так прямо даже в поселке Красный, – что чудилось лже-Корнышеву в силуэте увиденного человека нечто до боли знакомое, будто это кто-то из прежней его жизни вдруг оказался на пути по нелепому стечению обстоятельств, и лже-Корнышев в эти минуты пугался по-настоящему. Он о своих страхах рассказывал Потапову при встречах. Еще рассказывал о том, что происходит лично с ним, как он живет и с кем общается. Рассказывал, как ходит в лес, насколько далеко уходит от жилья, что видит там. Рассказывал, что люди в Красном говорят. А вот про женщину он не сказал ни разу. Будто ее и не было.

– Что за женщина? – cпросил Корнышев. – Жена?

Похоже, что и ему не улыбалась перспектива оказаться вдруг женатым. Женщина ломала всю игру.

– Да, ты у нас, получается, женат, – с мрачным видом подтвердил Захаров. – В некотором роде.

Но Корнышев до конца всего еще не понимал. Не стыковалось у него.

– Она видела, что он погиб? – уточнил Корнышев.

– Она видела, что его доставили в больницу, – сообщил Захаров. – То есть она в курсе того, что он был ранен. Но того, что он умер, ей не сказали.

– Где она сейчас? В Москве?

– Нет, – покачал головой генерал. – Там, в провинции. Ее вывезли в соседнюю область, под опеку местного управления ФСБ. Для нее объяснение – в целях ее собственной безопасности. А на самом деле – чтобы изолировать ее от любой информации. Потому что пока мы не знаем, что с нею делать.

– Разрешите, товарищ генерал? – поднял руку Потапов так, будто они сидели на уроке.

– Давай! – ответил Захаров, ни на кого не глядя.

– Эту Клаву надо выводить из игры. Расчистить поле для Корнышева. Они не должны встречаться. Потому что Клава расколет его в два счета. В Красном Корнышев должен появиться один.

Захаров вопросительно посмотрел на Корнышева. Как, мол, тебе такой план? Одобряешь?

– А если Клава – это подставная фигура? – произнес Корнышев. – Если это тоже чей-то сигнальный флажок? И когда она исчезнет, когда мы ее изолируем – это может послужить сигналом для кого-то, кого мы пока не можем вычислить…

Потапов хотел возразить. Захаров остановил его жестом.

– Он прав, – сказал генерал. – Про эту женщину мы ничего не знаем.

– Ее надо колоть, – предложил Потапов.

Захарову предложение не понравилось.

– Лучше бы ее не трогать, – вздохнул он. – Чтобы не напортачить. Потому что если она подставная – наш интерес к ней может кого-нибудь насторожить. Теперь, когда мы знаем о ее существовании, к ней надо всего лишь повнимательнее присмотреться. Она под лупой будет. И если есть что-то подозрительное, мы это сразу же увидим.