Человек с большим будущим - [62]

Если Калькутта была главной красавицей Бенгалии, то Хаоре досталась роль уродливой сестрицы. Город, состоявший, казалось, из одних сараев и навесов, напоминал бесконечную сортировочную станцию. Миновав бессчетное множество складских помещений, мы резко затормозили у небольшого полицейского участка. Банерджи кое-как выбрался из автомобиля, забежал в тану и через несколько секунд уже несся обратно, сжимая в руке клочок бумаги.

– Они остановились! – объявил он на ходу.

– Где?

– В Коне. Отсюда миль пять по дороге на Бенарес.

– Едем!

Банерджи прыгнул на сиденье и выпалил водителю указания. Тот поспешно развернул автомобиль и, набирая скорость, погнал по шоссе. Мы оставили позади Хаору, в темпе миновали пригородные районы и вырвались на открытую местность. Мы могли бы ехать гораздо быстрее, но вскоре на смену хорошей дороге пришла грунтовка, изрытая ямами такого размера, что каждая могла запросто поглотить пару слонов. Правда, водителя это нисколько не смутило – он несся и несся вперед через все препятствия как одержимый. Не знаю уж, что помогло ему, божественное вмешательство или какое-нибудь шестое чувство, свойственное индийцам, но он действительно умудрился доехать до Коны, не угробив нас всех по пути.

В деревню мы въехали уже в темноте. Никакого знака, сообщающего, что мы на месте, нам не встретилось, но все было понятно и так. Дорогу перегораживала толпа деревенских жителей. Мужчины что-то кричали. Где-то поблизости рокотали моторы автомобилей. Мы устремились к центру событий, крестьяне бросились врассыпную. Фары выхватили из темноты облака пыли, поднятые в воздух совсем недавно. Из-за угла вырывалось сияние фонарей, и я велел водителю двигаться в том направлении. Там, в свете фар военного грузовика, шумела взбудораженная толпа. Раздавались сердитые выкрики в адрес невозмутимых сипаев, которые, взяв штыки наизготовку, перегораживали собравшимся путь. Мы подъехали к границе кордона. Сипаи разомкнули строй и пропустили нас внутрь. Удостоверений никто спрашивать не стал: вида двух сахибов в форме оказалось достаточно.

Мы притормозили рядом с двумя другими автомобилями. В нескольких ярдах от нас стоял и разговаривал с кучкой коллег полковник Доусон. Не выпуская трубку из руки, он указывал в сторону здания, возвышавшегося в некотором удалении. Я повернулся к Банерджи:

– Найдите ближайший дом с телефоном и передайте сообщение лорду Таггерту. Доложите обстановку и оставьте ему наши координаты.

Сержант отдал честь и поспешил в направлении опор телефонной линии. Мы с Дигби пошли к Доусону. Вдруг из темноты вылетела бутылка и разбилась у ног одного из солдат. Разлетевшиеся осколки вонзились ему в ногу. Солдат вскрикнул от боли и повернулся к своему командиру, субедару[50] с лихо закрученными белыми усами. Субедар вышел вперед и окинул толпу свирепым взглядом. Если он и надеялся напугать собравшихся, то скоро от его иллюзий не осталось следа, поскольку вслед за бутылкой из темноты прилетел камень, затем – кирпич, и тут же на военных обрушился целый град разнообразных предметов. Субедар вздрогнул, а сипаи отступили на несколько шагов. Субедар взглянул на полковника Доусона, и тот, не выпуская зажатой в зубах трубки, ответил коротким кивком. Субедар немедленно выкрикнул несколько последовательных команд. Команды были адресованы как его собственным людям, так и толпе, но я сомневаюсь, что многие их услышали, такой стоял шум. Зато звуки, которые раздались потом, развеяли сомнения полностью: ритмично, одна за другой, защелкали винтовки, готовые к стрельбе. Очередной окрик. Сипаи подняли ружья и нацелились в толпу. Все вдруг смолкло, а потом, когда люди поняли, что происходит, в наступившей тишине раздался их общий стон, похожий на крик раненого зверя. Стоявшие в первых рядах спешно разворачивались и пытались протиснуться назад.

– Огонь! – крикнул субедар.

Гром ружейных выстрелов. Вопли, паника. Мужчины и женщины разбегаются, давя друг друга. Несколько минут – и кругом ни души. Деревня погрузилась в жутковатую тишину. Я ожидал увидеть десяток убитых и раненых, но, кажется, кроме нескольких деревенских, с трудом поднявшихся на ноги, никто не пострадал. Должно быть, сипаи в последний момент подняли винтовки и выстрелили поверх голов.

Воздух наполнил едкий запах кордита. Я вдруг снова оказался в 1915 году, и гром артиллерийских снарядов стоял у меня в ушах. Я с силой зажмурился, ожидая, что вот-вот на меня обрушится лавина песка и грязи, но ее не было. Вместо этого запах кордита сменился вдруг ароматом трубочного табака.

– Хорошо, что вы здесь, капитан.

Я открыл глаза и увидел полковника Доусона. Если он и удивился, встретив нас здесь, то мастерски это скрыл.

– Незаконное собрание, – объяснил полковник. – Мы имели полное право их перестрелять, но у нас есть дела поважнее.

Усилием воли я вернул себя к реальности.

– Сен?

Доусон кивнул:

– Мы нашли его.

Мне понравилась фраза «нашли его». Это значило, что его еще не арестовали. «Нашли» звучало лучше, чем «взяли». И уж куда лучше, чем «пристрелили».

– Где?

– Он прячется вон там. – Доусон указал трубкой в сторону дома неподалеку.