Человек планеты, любящий мир. Преподобный Мун Сон Мён - [76]

Самолет пролетел над Желтым морем, потом над Синыйджу, моей родиной Чонджу и в конце концов приземлился в Пхеньяне. Мне сказали, что маршрут был специально рассчитан с тем, чтобы мы пролетели над моей родиной, и когда я взглянул вниз и увидел родные края в пурпурных лучах заходящего солнца, я буквально онемел, а мое сердце заколотилось как сумасшедшее. Я не мог поверить своим глазам: неужто я и в самом деле вижу родину? Мне захотелось тут же выпрыгнуть из самолета и пробежаться по горам и долинам.

В пхеньянском международном аэропорту Сунан меня встретили мои родные, которых я не видел уже сорок восемь лет. Мои младшие сестры, которых я запомнил юными и цветущими, уже состарились и стали бабушками. Они схватили меня за руки, их лица скорбно сморщились, и они громко и безутешно разрыдались. Старшая сестра, которой было уже за семьдесят, уткнулась мне в плечо и заплакала. Но я не плакал.

«Пожалуйста, не плачьте! — сказал я им. — Мне было очень важно встретиться с родными, но я приехал сюда, чтобы исполнить Божий труд. Пожалуйста, не надо так плакать, возьмите себя в руки!»

Внутри у меня все рвалось от рыданий, и слезы текли безудержным потоком. Я увидел сестер впервые за сорок с лишним лет, но я не мог их обнять и поплакать вместе с ними. Мне пришлось сдержать порыв своего сердца и отправиться туда, где для нас были приготовлены комнаты.

На следующее утро по традиции, которой я следовал всю жизнь, я проснулся очень рано и сразу же погрузился в молитву. Если в нашей комнате и были какие-то подслушивающие устройства, моя слезная молитва за объединение Корейского полуострова была записана во всей своей полноте. В тот день мы проехались по Пхеньяну, украшенному множеством лозунгов и транспарантов с идеологией чучхе, разработанной Ким Ир Сеном.

На третий день нашего визита мы отправились самолетом на гору Кымгансан. Была зима, но водопад Курён не замерз и низвергался вниз мощным потоком. Мы обошли все достопримечательности у подножия горы, а потом, на шестой день пребывания на Севере, сели в вертолет и полетели ко мне на родину.

Я так давно мечтал и тосковал о доме своего детства, что мне хотелось очутиться там в один прыжок. И теперь этот дом — вот он, прямо передо мной! Я не мог поверить своим глазам... Это и вправду он, или я просто сплю? Я стоял перед дверьми своего дома несколько долгих минут, показавшихся вечностью, и не мог пошевелиться, застыв, словно статуя. Потом я все-таки вошел внутрь.

Раньше наш дом своим расположением напоминал полый квадрат: в нем были главный коридор, комнаты для гостей, кладовка и амбар — помещения, замкнутые в квадрат вокруг внутреннего двора. Теперь же от дома остался лишь главный коридор. Я прошел в гостиную, где когда-то родился, и сел на пол, скрестив ноги. Воспоминания детства нахлынули на меня с такой ясностью, словно это было лишь вчера.

Потом я отворил маленькую дверцу, ведущую из гостиной на кухню, и выглянул на задний двор. От каштана, на который я так любил залезать, остался лишь трухлявый пень. Мне послышался голос моей мамы, которая ласково звала меня: «Наверное, мой малыш с крошечными глазками проголодался?» В тот момент мимо меня словно прошуршало мамино корейское хлопчатобумажное платье...

Я побывал на могилах родителей и оставил для них букет цветов. В последний раз я виделся с матерью еще в тюрьме Хыннам, куда она пришла навестить меня и громко разрыдалась. Ее могила была слегка припорошена снегом, выпавшим прошлой ночью. Я легонько смахнул его рукой и бережно погладил траву на могильном холме. Прикосновение жесткой травы напомнило мне загрубевшую кожу на тыльной стороне маминой ладони...

Моя встреча с президентом Ким Ир Сеном

Я приехал в Северную Корею не потому, что хотел повидать свою родину или побывать на горе Кымгансан. Мне необходимо было встретиться с президентом Ким Ир Сеном и серьезно поговорить о будущем нашей родины. Однако даже на шестой день моего визита никто и словом не обмолвился о том, состоится наша встреча или нет. И все же после того, как мы побывали на моей родине и наш вертолет приземлился в пхеньянском аэропорту Сунан, меня неожиданно встретил вице-премьер Ким Даль Хён.

«Великий вождь Ким Ир Сен примет вас завтра, — сказал он мне. — Встреча будет проходить в президентской резиденции в Хыннаме, поэтому вам нужно тотчас же особым рейсом вылететь в Хыннам».

Я подумал: «Говорят, что у президента есть множество резиденций. Почему же он выбрал именно Хыннам?»

По пути я заметил большую вывеску фабрики азотных удобрений Хыннам, где я был приговорен к каторжному труду. Я тут же вспомнил свою жизнь в тюрьме и всю дорогу сидел, обуреваемый смешанными чувствами. Мы заночевали в гостинице, и на следующий день я отправился на встречу с президентом.

Подходя к резиденции, я увидел у входа президента Кима, который вышел встречать меня, и мы тут же обнялись. Я был антикоммунистом, а он — главой коммунистической партии, но в рамках нашей встречи не имели значения никакие идеологии и философии. Мы были словно братья, которые увиделись впервые после долгой разлуки. Такова сила крови, сила принадлежности к одному народу...