Человек планеты, любящий мир. Преподобный Мун Сон Мён - [21]

В Пусане я сел на паром до Симоносеки и отправился в путь 1 апреля в два часа утра. В ту ночь дул сильный ветер, но я, не в силах покинуть палубу, стоял и смотрел, как тают вдалеке огни Пусана. Я простоял на палубе до самого рассвета. По прибытии в Токио я поступил на техническое отделение университета Васеда, на факультет электротехники. Я выбрал именно эту специальность, потому что чувствовал, что без знаний в области современной науки не смогу открыть новую религиозную философию.

Незримый мир математических законов чем-то похож на религию. Чтобы достичь в нем больших высот, человеку необходимы выдающиеся мыслительные способности. Наверное, из-за слишком большой головы мне легко давалась математика, которую многие считают сложной наукой, и я очень любил ее изучать. Голова у меня действительно чересчур велика, поэтому я всегда с трудом подбирал себе шляпы. Мне приходилось ходить к портному, чтобы шить их на заказ. Возможно, размер моей головы помогает мне сосредотачиваться на задаче и справляться гораздо быстрее с тем, на что у других уходят годы.

Во время учебы в Японии я так же, как и в Корее, донимал преподавателей вопросами. Стоило мне начать задавать вопросы, как я уже не мог остановиться. Некоторым педагогам приходилось делать вид, что они меня не замечают, и игнорировать вопросы типа «Что вы думаете об этом?». Если я сомневался в чем-то, я не успокаивался, пока не докапывался до самого корня проблемы. У меня не было цели умышленно третировать учителей. Просто я чувствовал, что раз уж взялся изучать предмет, я должен изучить его досконально.

На моем столе в общежитии всегда лежали рядком три раскрытых Библии — на корейском, японском и английском языках, — и я снова и снова перечитывал одни и те же отрывки параллельно на трех языках. Прочтя отрывок, я подчеркивал несколько строк и делал пометки на полях, пока все три мои Библии не стали пестрыми от чернил и трудночитаемыми.

Сразу после начала учебы я принял участие в событии, которое Ассоциация корейских студентов организовала для молодых людей, приехавших из Кореи. На этой встрече я спел корейскую песню, вложив в голос всю свою страсть, чтобы все смогли почувствовать мою любовь к родине. На собрании присутствовали представители японской полиции, поскольку в те времена корейцам было предписано тихо и незаметно вливаться в японскую культуру, но я все-таки спел патриотическую песню, и спел ее с гордостью. Ом Дон Мун, который в тот год поступил на факультет архитектурной инженерии, был глубоко тронут моим пением, и мы с ним стали друзьями на всю жизнь.

В те времена корейские студенты, учившиеся в разных учебных заведениях Токио и его окрестностей, организовали подпольное движение за независимость. Это был естественный шаг, учитывая, что наша родина все еще страдала под колониальным гнетом Японии.

Движение возникло в ответ на то, что японцы назвали «Великой восточноазиатской войной» (1937–1945). С нарастанием конфликта токийские власти начали призывать на военную службу корейских студентов в качестве «учащихся солдат» и посылать их на фронт. Такая политика подтолкнула подпольное движение за независимость к более решительным действиям. В наших рядах начались жаркие дебаты о том, что нам делать с японским императором Хирохито. Я занял в этом движении ключевую позицию, и мы действовали в тесном сотрудничестве с Временным правительством Республики Корея, располагавшимся в Шанхае и возглавляемым Гу Кимом. Род моих занятий предполагал, что я могу в любой момент расстаться с жизнью, но я не колебался, зная, что если я расстанусь с жизнью, это послужит благородной цели.

Рядом с университетом Васеда располагалось отделение полиции. Японские полицейские были наслышаны о моей деятельности и не спускали с меня глаз. Они заранее узнавали, когда я собираюсь в Корею на каникулы, и следили за мной до самого причала, чтобы убедиться, что я отплыл. Я уж и не помню, сколько раз меня притаскивали в участок, избивали там, пытали и запирали в камере. Но даже под самыми страшными пытками я не поддался и не выдал им то, что они стремились узнать.

Чем сильнее они меня били, тем крепче я стискивал зубы. Однажды я вступил в схватку с полицейскими на мосту Йотсугава, когда они гнались за мной. Во время потасовки я выдернул штырь из перил моста и стал размахивать им, словно дубиной. В те дни я был на взводе, словно граната с выдернутой чекой...

Подружиться с рабочими, разделив их страдания

Так же, как и в Сеуле, я задался целью подробно изучить весь Токио. Когда друзья отправлялись куда-нибудь в Никко полюбоваться пейзажами, я отставал от компании и обходил районы Токио один за другим. Я увидел, что в этом современном и внешне ухоженном городе живут очень бедные люди. И я уже который раз отдавал им все деньги, присланные мне из дома.

В те времена жители Японии тоже голодали, и многие корейские студенты испытывали денежные затруднения. Раз в месяц мне выдавали продуктовые карточки, и я раздавал их студентам, которые не могли их себе позволить, говоря им: «Только ешьте досыта — все, что вы хотите». Я не переживал о том, как заработать денег, ведь я мог пойти поработать где-нибудь поденным рабочим и получить хороший ужин. И еще мне нравилось зарабатывать деньги, чтобы платить за учебу студентов, не имевших средств. Помогая людям и стараясь накормить их, я буквально наполнялся энергией.