Человек находит себя - [50]

— Никчемные людишки!

Валя не выдержала.

— Вы не смеете! — крикнула она, чувствуя, как пересыхает у нее в горле. — Я никчемный инженер, я сама знаю! Без вас, слышите? А никчемным человеком называть меня кто дал вам право? Кто?.. Вам бы только давить… душу по ниточке выматывать! Вам бы только… только…

Горло перехлестнул какой-то липкий жгут. Слов и воздуха не хватило. Валя бросилась на стул и разрыдалась громко, не сдерживаясь.

Она смутно помнила, как ее увели, как пролежала она дома весь остаток дня. Утром ее снова вызвал Гололедов.

— Выбирайте: в цех к станку или в библиотеку, — сухо сказал он.

— В библиотеку, — не задумываясь, сказала Валя. «Только не к станку, — подумала она. — Это такой позор!» Что подумает про нее Алексей, все остальные? Быть у всех на глазах со своим стыдом, со своей неудавшейся жизнью!

Через день она уже принимала библиотеку.

Началась сравнительно спокойная и совершенно бесцветная жизнь. Никто не упрекал, не колол, не дергал… Изредка приходил Алексей. Она подбирала ему книги, журналы, и только это казалось настоящим делом, А он каждый раз тепло благодарил ее.

Однажды Алексей спросил:

— Ну как, Валя, теперь спокойнее?

— Да, — тихо ответила она.

— А к станку идти побоялась?

— Алеша! После института? Но это такой позор!

— К станку — позор? — откровенно удивился Алексей. — Эх, Валя, Валя!

На этот раз, прощаясь, он против обыкновения не протянул руки, а вскоре и вовсе перестал заходить. Валя мучилась тем, что нечаянно обидела его. А любовь ее росла с каждым днем, и она понимала, что это уже навек, что это может умереть только вместе с нею.

Алексей зашел только в октябре, когда библиотека получила новую партию технической литературы.

Та осень была особенно хмурой. Над землей висели низкие размытые тучи, набухшие холодом и дождем. Из них непрерывно трусилась мелкая водяная пыль. Деревья стояли голые и мокрые. Они не качались, а только безжизненно вздрагивали от налетавшего ветра, холодного, промозглого и сырого…

Алексей долго просматривал новые книги. Кроме него и Вали, в библиотеке никого не было; до закрытия оставалось полчаса. Он собрался уходить, так и не выбрав ничего.

— Алеша, — тихо сказала Валя, — у меня к вам просьба, можно?

Алексей удивился, О чем она собиралась просить его?

— Пройдемтесь вместе куда-нибудь, — попросила Валя, и краска залила ее осунувшиеся щеки.

— Но куда? — еще больше удивился Алексей. — Да еще в такую погоду?

— Все равно… может быть, передвижку привезли…

Алексею стало жаль девушку.

— Что ж, сходим в кино, пожалуй. После сеанса Валя сказала:

— Мне нужно поговорить с вами, Алеша… Я прошу вас… Это очень важно.

Они пошли по мокрым осклизлым мосткам. Улица кончилась, а Валя все молчала.

— Дальше некуда, — сказал Алексей, останавливаясь.

Валя вздрогнула. Из низких туч по-прежнему сеялся дождь. Было темно. Как в тумане чернели расплывчатые силуэты низких домов с тусклыми светящимися пятнами окон. Валя не решалась говорить. Алексей поеживался и прятал лицо в поднятый воротник. У Вали сильно закружилась голова. Она пошатнулась.

— Что с вами, Валя? — Алексей поддержал ее за локоть. А она неожиданно уронила голову ему на грудь. Руки ее легли на его мокрые плечи.

— Не могу я больше, Алеша, не могу! — сдавленным голосом проговорила Валя. — У меня нет жизни… Я — люблю тебя, Алеша, милый! И только это жизнь, это всё! — Она подняла голову и приблизила свое лицо к лицу Алексея. Даже в темноте он заметил в ее глазах слезы.

— Валя, не надо. Ты хорошая девушка, но пойми… Это пройдет… — Он взял ее руки.

— Нет, нет! — Валя затрясла головой. — Это не пройдет!.. Никогда не пройдет!..

— Я провожу тебя домой, Валя. — Алексей взял ее под руку.

— Значит… — чуть заметно сопротивляясь, проговорила она.

— Пошли, — сказал Алексей, — смотри, как холодно.

Валя опустила голову и послушно пошла рядом, чувствуя, как холодеет все ее тело. Она перестала ощущать себя, как будто оказалась в какой-то мертвой полосе течения жизни. Где-то рядом с нею, не касаясь ее, безудержно проносилось время, Вспыхивали молнии. Что-то врезалось в жизнь, согревало кого-то. Кто-то стоял у станков, на своем собственном месте, делал любимое дело, радовался…

Валя шагала, едва передвигая ноги, и чувствовала, как вместе с леденящей ночной сыростью в нее проникает холодная, пугающая своей неосязаемостью пустота.

— Я дойду одна, Алеша, — сказала Валя, высвобождая руку.

— Спокойной ночи, — ответил Алексей, пожимая ее холодные пальцы. Он ушел.

Валя слышала его шаги, замиравшие на мокрых досках тротуара.

— Неужели это все? — шепотом произнесла она, прислонившись к искривленному стволу старой березы на углу улицы. Она прижалась к нему щекой, и ей показалось, что холодный ствол вздрагивает и тяжелое ночное небо опускается над землей все ниже и ниже, как будто хочет накрыть эту землю вместе с Валей, с ее болью, которая становится все сильнее… растет… давит…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Двойственность чувств Гречаника доставляла ему не мало мучений. Он руководил подготовкой к введению на фабрике взаимного контроля и не верил в него. Отдавал ему время, но не находил для него места в душе. Угнетало главным образом то, что приверженность его к старой системе контроля находит поддержку лишь в ограниченном кругу людей…