Человек на балконе - [53]

Утром раскалывалась голова. То ли от недосыпа, то ли от коньяка с лимоном, а то ли от местного климата и свежести воздуха. В этом состоянии звуки разных городов можно раскладывать на отдельные аудиодорожки. В Алматы слышен автомобильный гул, дребезжат по рельсам трамваи, шумят осенние листья. В Актау — кричат чайки и шуршит песок.

Город стоял чистый и ветреный. С первого взгляда и не сказать было, что вот он, оплот нашей сырьевой экономики. Советская архитектура ветхих зданий, которая абсолютно во всех городах Казахстана напоминает гетто для бедных черных и пуэрториканцев американского захолустного города, была окрашена в оттенки розового и абрикосового. Тут и там можно было увидеть одиноко стоящий небоскреб, как символ казахских амбиций — железо, бетон, деньги и борьба за деньги. В остальном — грубый мир полуразрушенного советского прошлого. Смуглые женщины и коротко остриженные мужчины с грубыми лицами смотрели на меня недоверчиво. Может быть, потому что со своей длинной шевелюрой я выглядел здесь как чудак и хиппи.

Несмотря на гул в голове, я умудрился провести три встречи. В офисах люди в приталенных костюмах обсуждали прибыли и убытки, графики добычи и выплату компенсаций. Для них, в основном приезжих специалистов, город Актау — лишь строчки в отчетах и цифры, которые можно применять по своему усмотрению. Такие же сухие, как и планировка самого города, в котором нет улиц, лишь пронумерованные микрорайоны — 2-й, 7-ой, 14-ый. Даже адреса были похожи на телефонные номера.

Вечером местные повели меня в популярный кабак «Чинзано». Столы в «Чинзано» наполняли все те же консультанты в серых костюмах и кокни-буровики. Обе разновидности, похоже, собирались ночью в одних и тех же британских пабах, чтобы съесть бешпармак с рыбой, попить пива, посмотреть футбол и поговорить о местных девушках. Местные девушки не заставили себя ждать и вскоре объявились во всей своей красе — обильный макияж, высокие каблуки, духи, высокий тембр голоса и хихиканья.

— Hi, I’m Karla! — говорят они тебе с улыбкой.

Ты немного смущаешься. Весь образ девушки делает ее не похожей на Карлу. Потом ты понимаешь. Миндалевидные глаза, неуместные сапоги, акцент, аура превосходства над остальными в комнате. Ну, конечно! Это не Карла, это наша Карлыгаш. Как можно не любить свою родину настолько сильно, чтобы отчаянно притворяться иностранкой? Это ужасно и бессмысленно. Даже если Марат купит себе английский костюм, сострижет спадающую на лоб челку и станет заказывать салат «Цезарь» вместо лагмана с укропом, он никогда не станет Майклом.

Однако, феномен «экпат-местная» здесь казался идеальным для обеих сторон. Глобализация и нефть позволили экспату и местной, наконец, найти друг друга. Я даже порадовался за них. Я поднимал за них бокалы. Они были созданы for each other. Кем был я на этом празднике жизни? Я был возвращенцем.

— Йор президент из вери гуд! Казакстан из уан дерфул! — весело наговаривал мне какой-то рыжий красномордый шотландец.

— Ага, — устало кивал я. — Хоть ты на отсутствие работы не жалуешься…

— Я был женат четыре раза, — продолжал рыжебородый. — Жизнь — говно, но стоит стараться…

— Понимаю, — промычал я, наливая очередной стакан.

Ночью я проезжал мимо порта Актау. Порт выглядел пустым и зловещим. В нем не играла музыка и не было видно прогулочных корабликов, как во всех остальных портах мира. Это была запретная территория. Где-то там, за несколько километров отсюда, у обветренного каспийского берега извлекалась из глубоководных недр, бежала по трубопроводам с бешеной скоростью к танкерам, выгружалась на судна, пересекала море и дальше растекалась по заводам и заправкам Европы, как по артериям, наша кровь. Наше черное золото, которое оберегалось как страшная военная тайна.

Вернувшись в отель за полночь, я включил телевизор. По нему вновь показывали президента в ООН. «Все у нас идет от попытки доказать миру, что у нас что-то есть, что мы чего-то стоим. Мы хотим что-то значить, что-то решать, быть победителями. Когда мы избавимся от этого и вместо коллективной у нас будет индивидуальная попытка доказать себе, что у нас что-то есть, тогда все и сложится», — пьяно подумал про себя я и уснул.

На следующее утро, пока я делал check-out, ко мне подошла женщина-администратор и улыбнулась с подобострастной улыбкой (один зуб был золотым).

— Уже уезжаете? — спросила она.

— Да, пора ехать домой, — ответил я.

— Очень жаль. — сказала она. — Я хотела познакомить вас с дочкой. Ей 28, она очень симпатичная и воспитанная. Была замужем, но… Могу показать фотографии.

Предложение администраторши отеля было совершенно искренним и милым, без тени цинизма и нигилизма. Она показала мне пару черно-белых фотографий с телефона, больше похожих на снимки для неосоветского паспорта. Я даже на минуту представил, как бросаю все и остаюсь здесь навсегда с милой старомодной девушкой, глядевшей вот с этих фото мне прямо в мозг. У нас бы родились красивые дети, пять или шесть единиц. Мы построили бы большой каменный дом. Я бы каждое утро выходил в море и приносил бы домой много рыбы. Мы были бы счастливы и умерли бы в один день. Но затем я вовремя одумался. «Обещал же себе, что будешь один», — прошипел я и уверенно вышел в дверь.