Человек-Муравей. Настоящий враг - [3]

Он ехал на внедорожнике до 116-й, а затем прыгнул на машину, направляющуюся к востоку от автомагистрали Франклина Д. Рузвельта. Никаких пробок не было. На этой машине он и проехал весь путь до Ист-Виллидж. Затем, прыгая по крышам автомобилей, грузовиков и автобусов, он добрался до «Старбакс» на пересечении улиц Астор и Лафайетт.

Несмотря на то что он отлично провел время, он все-таки опаздывал. Он не мог изменить свой размер на публике, поэтому заскочил в кафе, уворачиваясь от встречных ботинок, кроссовок и сапог, как в игре «Фроггер»[1]. В туалет для клиентов была очередь, поэтому он бросился под дверь с надписью «Для сотрудников».

В сумке, прикрепленной к костюму Человека-Муравья, у него лежал комплект предусмотрительно уменьшенной одежды. Он надел джинсы, рабочие ботинки и фланелевую рубашку, затем активировал увеличивающий газ Пима. И вскоре вернулся к своему реальному росту.

Бариста из «Старбакс» – молодая азиатка – вошла в туалет и оглянулась.

– Как ты сюда попал? – удивилась она.

– Э-э, дверь была не заперта, – ответил Скотт.

– Клиенты не могут пользоваться этим туалетом, – сказала она.

– Извините, это больше не повторится, – сказал Скотт.

И поспешил на свидание.

Глава 2

СКОТТ сидел за столиком у окна, напротив «Астор». Здесь у него было назначено свидание.

– Я Энн, но друзья зовут меня Энни.

Скотт познакомился с ней на «Тиндере» – даже супергерои теперь знакомятся в Интернете. А как еще занятой одинокий папа мог познакомиться с девушкой в большом городе? Скотту понравились фотографии Энн – она выглядела модно, но не слишком, брюнетка с короткой челкой, в больших модных очках от Варби Паркера – к тому же у нее была похожая жизненная ситуация. Она недавно развелась, у нее был двенадцатилетний сын, на два года младше дочери Скотта, Кэсси. В своем профиле она написала, что ищет «что-то легкое, но настоящее», и это во многом соответствовало представлениям Скотта об идеальных отношениях. Прошло уже несколько месяцев после последних отношений Скотта с Реджиной, маниакально-депрессивным гипнотерапевтом, и вот он снова в строю, пытается завязать новое знакомство.

Скотт был рад, что Энн выглядит так же, как на фотографиях, поскольку так было не всегда при знакомствах в Интернете. После развода Скотт несколько раз побывал на свиданиях с женщинами, которые утверждали, что они его возраста, но оказывались старше его матери. Но через десять минут после начала свидания все резко ухудшилось. Энн рассказывала о сложном разводе, как она ненавидит своего бывшего мужа, а следующие десять минут говорила о делах, которые она планировала начать «когда-нибудь»: дизайн украшений, недвижимость, Рэйки – и о том, как ей хотелось написать мемуары о своем разводе, потому что у нее было так много сумасшедших историй.

Скотт почти ничего не рассказал о себе. Он пытался придумать повод, чтобы уйти, но она еще не расправилась со своим айс-кофе. Он подумал, что было бы грубо извиниться и уйти прямо сейчас, но так было бы намного проще. Под одеждой на нем был муравьиный костюм, и это давало ему прекрасную возможность сбежать с плохого свидания: он мог активировать одну из штуковин Пима на костюме и – пуф! – практически исчезнуть.

– Окей, самые большие страхи, – сказала она.

– Прости? – спросил Скотт.

– Какой твой самый большой страх? – повторила она. – Начни первым.

Скотту не хотелось играть в эту игру. Он просто хотел пойти домой и провести время с дочерью. Но, по крайней мере, они больше не говорили о разводе Энн.

– Хм, это тяжело, – сказал он. – Наверняка тебе хочется услышать что-то особенное, а не очевидные вещи, такие как смерть, ядерная катастрофа, инопланетные вторжения.

– Ты боишься этих вещей?

– Нет, не совсем.

Скотт улыбнулся, но она осталась серьезной. Видимо, она не уловила сарказма – удар номер два. Он сделал большой глоток кофе, надеясь, что это побудит ее пить свой быстрее, но ее кофе застрял на одном и том же уровне, подобно засорившимся песочным часам.

– Так чего же ты боишься? – повторила она.

– Хорошо, неудачи, – сдался Скотт. – Я боюсь потерпеть неудачу.

– О, неплохо, – сказала она. – Как сны, которые снятся накануне экзаменов, о том, что ты провалился. Ненавижу их.

– Я имел в виду что-то психологическое, – сказал Скотт. – Например, потерпеть неудачу как человек или как отец.

– О, – сказала она, а затем, просветлев, добавила: – Хочешь узнать мой самый большой страх?

– Давай, – сказал Скотт.

– Мой самый большой страх, что следующий парень, за которого я выйду замуж, будет в точности как мой бывший.

Вот вам и не говорим больше о ее разводе.

– Правда? – спросил Скотт. – Это твой самый большой страх?

– Ты упомянул психологию, – сказала она. – Что ж, я считаю, что люди все время возвращаются к привычному. Встречаются с теми же людьми, совершают те же самые ошибки снова и снова. Я имею в виду, взять, например, тебя. Что я знаю о тебе? Я знаю, что тебя зовут Скотт, у тебя есть дочь и ты вроде милый, но что я действительно знаю? Понимаешь, что я имею в виду? Возможно, ты что-то скрываешь, какую-то страшную тайну. Я имею в виду, что никто не рассказывает о себе всего на первом свидании, верно? Может, ты скажешь, ну не знаю, что у тебя есть большая бомба или что ты уголовник, на пятом свидании, а я к тому времени уже буду эмоционально увлечена и стану корить себя за то, что не поняла этого раньше. Тревожные звоночки, вот о чем я говорю. Боюсь, я не умею улавливать тревожные сигналы. А как насчет тебя?