Человек меняет кожу - [17]

– Я вас люблю.

– Это я слышу каждый день. Это неинтересно и не ново.

– Я вас люблю сегодня больше, чем вчера. Для меня это всегда ново.

– Для меня нет. Скажите что-нибудь действительно интересное.

– Разведитесь со своим мужем…

– Это я тоже слыхала. Могу сказать дальше наизусть: будьте моей женой; оставайтесь навсегда в Таджикистане; судьбы мира будут решаться на Востоке; Таджикистан – это окно в Индию; будем сидеть вместе у этого окошка…

– Это уже не я говорю, это вы.

– Насчёт окошка? Да, правда, вы не признаёте уменьшенных масштабов. У вас всё увеличено. Не окошко, а обязательно ворота. Знаете, по-русски есть пословица: уставился как баран на новые ворота. Меня это занятие не устраивает. Я никогда не смотрю на чужие ворота, а просто отворяю их и вхожу.

– Почему же чужие? Разве Индия – чужие ворота? В Индии живёт миллион таджиков…

– Знаю, знаю, а в Афганистане четыре.

– Разве вы не верите, что мы скоро войдём в эти ворота?

– Долго ждать. Входите уж как-нибудь без меня. Пришлите телеграмму из Бомбея, – обязательно приеду посмотреть. Когда-то «Ким» не давал мне спать по ночам. Не наш КИМ, а киплинговский. Вы ведь неграмотный, кроме восточных поэтов и политической литературы, ничего не читаете. Почитайте Киплинга, он об Индии рассказывает куда лучше вас. А ведь он там жил и родился, а вам только хотелось бы туда попасть. У вас это должно получаться красивее. Желание красивее реальности.

– Вы всегда шутите.

– А разве нельзя?

– С любовью нельзя. Вас никто ещё не любил по-настоящему.

– Как же, как же! Ведь русские вообще не умеют любить, только таджики. И это слыхала. Поэтому таджики покупали возлюбленную, как кота в мешке, и от большой любви не давали ей всю жизнь вылезать из мешка. Главное – дёшево и верно.

– Мы – отсталая страна, и издеваться над нами нехорошо.

– Обиделся! Нельзя пошутить даже? Ну, не буду. Перестаньте дуться. Хотите, я расскажу вам новость? Организуем спортплощадку, договорились уже с Ерёминым. Будет у нас теннисный корт. Выучу вас играть в теннис. Большая, просторная площадка. Не радуетесь?…

– Если тебе тесны туфли, что толку в мирском просторе?

– Туфли – это, по-видимому, я?

– Это старинная таджикская пословица.

– Плохая пословица. Если тебе тесны туфли, купи себе другие.

– А если других не хочешь или не можешь купить?

– Тогда терпи и не жалуйся.

– Неужели вы меня совсем, совсем не любите? Иногда вы бываете такая ласковая, а сегодня вы опять говорите со мной, как с чужим.

– Знаете, как сказано в коране: «Не будьте слишком ласковы в словах ваших, чтобы в том, у кого в сердце есть болезнь, не было желания на вас». Здорово помню, а?

– С каких это пор в своих поступках вы стали руководиться кораном?

– Со вчерашнего дня. Кригер подарил мне коран в русском переводе, читала до двух часов ночи. Скучная книжка. Вы хорошо знаете коран?

– Знаю, я ведь учился в медресе. Скажите, вы любите своего мужа? Ведь вы его не любите.

– «Тех, которые будут клеветать на замужних женщин и не представят четырёх свидетелей, наказывайте семьюдесятью ударами».

– У вас хорошая память. Разве констатирование факта есть клевета? Почему вы не разведётесь с ним? Это у нас только мужья удерживают жён и убивают, если она хочет уйти. Он ведь умный, партиец, он не будет вас удерживать. Почему вы не хотите быть моей женой?

– «Запрещается брак с замужними женщинами, за исключением тех, которыми овладела десница ваша».

– Я ведь прошу вас об этом исключении уже давно Дайте моей деснице овладеть вами.

– Просящий может в лучшем случае получить, но никогда не овладеть. Это – понятия прямо противоположные.

– Как я должен это истолковать?

– Чему же вас учили в медресе, если для каждой фразы вам нужно готовое толкование! Ну, мне пора. Хотите, приходите сегодня к Кригеру, соберутся ребята, проводите меня потом домой.

– Не могу, у меня вечером совещание. И не люблю я этого Кригера. Что у вас с ним общего?

– Очень занятный человек. Не можете – не надо. Если завтра у меня будет настроение, приду к вам слушать персидские стихи, только если будут очень хорошие. Не обязательно Саади и не обязательно о любви.

Она сбежала по ступенькам, потрясая букетом, и несколько белых капель скатилось на песок.

Во дворе столовой техперсонала стояли глаголем два длинных стола на козлах. За столами сидело десятка два мужчин с багровой грудью, сквозившей клином в распахе белых рубах, и с багровыми руками, обнажёнными до локтей – словно впопыхах, вместе с рукавами, засучили прилипшую к ним кожу. На столах топорщились пухлые папки, затрёпанные блокноты, стоял вислогубый кувшин, полный жёлтой кипячёной мути, и десяток пиал.[8] В воздухе тонко звенели комары, приветствуя приближение вечера.

Поднялся долговязый человек с длинной шеей, похожий на удивлённую птицу.

– Это главный инженер, товарищ Четверяков, – пояснила Полозова.

На человеке было старомодное пенсне на чёрном шёлковом шнурочке, взятое напрокат из фильма «Броненосец Потемкин».

– Товарищи, когда возникла идея нашего строительства, вызванный в Таджикистан для консультации крупный американский инженер Гортон, ознакомившись с местными условиями, решил, что закончить строительство в столь короткие сроки невозможно. Он тогда же иронически заявил, что будет неправ в одном случае: если наш местный ручной труд окажется продуктивнее машинного. Мы знаем, товарищи, не один случай, когда иностранные консультанты ошибались, заявляя о невыполнимости той или иной из наших строек в намеченные сроки. Поэтому, будучи назначен сюда главным инженером, я не придерживался точки зрения инженера Гортона. Я заявил, что, несмотря на все исключительные трудности, строительство можно закончить в срок при двух условиях: при условии стопроцентной механизации работ и при условии обеспечения строительства необходимым транспортом…