Человек-машина - [72]

Я подался влево. Рука-пулемет поцеловала дверь «хаммера». Я подтолкнул аккуратно, но твердо. «Хаммер» не сдавался. Из-под покрышек повалил белый дым. Джейсон в моей голове забил тревогу, и я мягко прикрыл окно. Я толкал «хаммер», пока тот не покинул строй, описав дымящийся полукруг. Тогда я устремился в образовавшуюся брешь и оставил всех позади. Ветер свистел, глаза слезились. Впервые с тех пор, как пришел в сознание, я радовался жизни.

13

Однажды в университете я скормил торговому автомату доллар, нажал «С» и «4», и ничего не произошло. Я снова нажал те же кнопки, уже сильнее, потом задал отмену, потом нажал сразу много разных кнопок. Я сыпал проклятьями и колотил автомат, потому что мне было девятнадцать, и кто-то шел по коридору, а я сказал: «Гребаная железяка!»

Позже я увидел возле него другого парня — тот стоял и таращился. Я открыл было рот, собираясь сказать, что автомат сломан, но не успел: парень врезал ему по корпусу точно туда же, куда и я, и тоже сказал: «Гребаная железяка!»

Наверное, всегда неприятно обнаружить, что ты не столь уникален, как думал. Но меня это взбесило всерьез. С одной стороны, я был независимым животным, которое упражнялось в свободном волеизъявлении, желая добиться предсказуемых реакций от неодушевленного торгового автомата. Однако, с другой — торговый автомат решил придерживать продукты, намереваясь добиться предсказуемых, механических реакций от молодых людей. Я не находил ни одной объективной причины предпочесть один сценарий другому.

На вечеринке я попытался обсудить это со студенткой философского факультета. «Да ты детерминист», — заявила она. Судя по ее тону, быть детерминистом считалось наивным и смешным. Я понимал, что означает это слово в применении к алгоритмам, но не к людям. «Ты не веришь в свободу воли, — объяснила она. — Ты везде видишь рычаги и колесики». У нее был леденец на палочке, и в конце фразы она сунула его в рот. Я не считал, что не верю в свободу воли, но в ходе разговора выяснилось, что мозг представлялся ей волшебной страной сознания, — так что, возможно, я и вправду не верил. Мы ни к чему не пришли, так как она вспылила и ушла с парнем, которого я не знал. Я почувствовал себя одиноким, неудовлетворенным, пошел в подвал и уселся перед торговым автоматом. Не знаю зачем. Я чувствовал между нами какую-то связь.

Улица повернула, чтобы влиться в магистраль, и я последовал за ней, петляя между машинами. Раздался гудок. Впереди по моей полосе шел желтый седан, и я увидел, как глаза водителя метнулись в зеркало заднего вида. Машина вильнула и врезалась во внедорожник, кативший сбоку. Полетели стекла. Я протопотал мимо. Мне предписывали не светиться, но для меня это было не главное. Приоритетом стало обнаружение Лолы, пока не остановилось ее сердце.

В руке-пулемете что-то щелкнуло. «Ой-ой, — подумал я, — а если так и происходит дистанционное торможение?» Потом вспомнил слова Джейсона о разблокировании вооружения. Мне остро захотелось проверить эту гипотезу. Но следовало подождать. Нельзя стрелять на шоссе. Но, с другой стороны, соблазн был велик. В день, когда я купил телефон, мне предстояло сдать важный отчет, и я изо всех сил старался не играть с ним. Я продержался до ночи, но в шесть утра еще не спал и изучал примочки, из-за чего мне пришлось позвонить на работу и сказаться больным. Нынешнее устройство было похоже, разве что подключалось ко мне и было заряжено пулями. «Я должен испытать его сейчас же», — подумал я. Я был не в силах тянуть со знакомством, пока на меня не набросится Карл, размахивая руками-кувалдами. Это был бы поистине провальный план. Я оглянулся. Справа приближался огромный рекламный щит. На нем было изображено симпатичное семейство в ярких одеждах, со смехом сгрудившееся вокруг игровой консоли. «То, что надо», — подумал я.

Я вскинул руку-пулемет. Я стиснул умозрительный кулак. Рука взревела, как бензопила. Звук был злобный. Щит разлетелся на куски. Позади меня защелкали по асфальту гильзы, выскочившие из руки в струе белого дыма. Обломки щита, кувыркаясь в воздухе, сыпались на землю. Я думал, пробегая сквозь них: «Я — лолоспасательная машина». И что-то внутри отзывалось: «Я — лолоспасательная машина». Я улыбнулся, потому что если это не было эхом, то оно казалось весьма смышленым.

Иногда в мозговом окне появлялся Джейсон. Всякий раз он передавал изображение местности, а я принимал и вновь закрывал окно. Мне было не нужно планировать маршрут. С этим справлялись ноги. Поэтому я спокойно обдумывал, как поступлю при встрече с Карлом. Хотя после случая с рекламным щитом я, может быть, думал лишнее. Факт заключался в том, что у меня были скорость, сила, смекалка и оружие. У Карла были руки. Что он мог сделать — ударить по голове? Вполне возможно, если разобраться. Мне следовало помнить об этом. Но этим опасность, безусловно, исчерпывалась. Все, что я должен был делать, — держать дистанцию.

Контуры соскочили с шоссе и проворно перемахнули через ограждение. Я вздрогнул, но они знали, что делали. Копыта ударили в бетонный вал, и я услышал, как щелкнули якорные шипы. Две равные струи бетонной пыли ударили мне в лицо. Сколько городской инфраструктуры я уже попортил! «Тройки» напряглись и перепрыгнули через широкий бетонный водосток. Я весь сжался, но приземлился, как на подушку. Мы побежали под мост. Я услышал стрекотание вертолета и прикинул, не за мной ли пожаловали. Впереди виднелось отверстие сливного туннеля — достаточно широкое, чтобы проехала машина, но перекрытое железной решеткой. Ноги замедлили бег. Они пребывали в нерешительности. «Упс, — подумал я. — Прошу прощения». Я поднял руку-пулемет, сжал кулак, и решетка испарилась. «Тройки» набрали прежнюю скорость. Мой торс вращался тремя поясными секциями, и я боком пролез через остатки решетки, после чего развернулся и устремился лицом вперед.