Человек-машина - [35]

Я снова подъехал к Контурам и сложил их. Опустив ноги до удобного уровня, я вынул из гнезд коврик нервного интерфейса. Искусственная рука хороша тем, что пальцы не дрожат. Иглы вошли в мою плоть с лазерной точностью.

Подключившись, я устроился в гнездах. Три недели назад я не мог это сделать без посторонней помощи. С тех пор прошла вечность. Усевшись поудобнее и закрыв глаза, я прислушался к шипению поршней. Копыта Контуров зацокали по полу. Я не солгу, если скажу: это был самый чувственный момент в моей жизни. В той же мере, в какой я тосковал по моим ногам, я недооценивал радость воссоединения с ними.

Я сделал шаг. Цок. Должно быть, мне приснилась гонка по городу, когда я кричал, потеряв управление. Эти ноги не могли подвести. Они были надежны. Я был уверен в них. Они фактически стали мною.

Мой взгляд упал на инвалидное кресло. Эта вещь выглядела несерьезной. Я подошел к нему, поднял копыто, прицелился в сиденье. И опустил. Железные стойки хрустели и ломались, как хворост.

Я отправился к лифтам. Я тихо напевал, пока ждал, заложив руки за спину. Двери открылись, и вышли двое лаборантов в Z-очках.

— Доброе утро, доктор Нейман! — Они посторонились, освобождая дорогу.

— Привет. — Я не помнил, как их зовут.

— Вы снова работаете?

— Да, — сказал я. — То есть нет. — Молочные линзы выглядели немного жутко. Конечно, я сам был наполовину машиной. Но все же. — В скором времени.

— Отлично, — улыбнулся высокий. — Мы хотим вам кое-что показать.

Двери распахнулись, я вышел. Я был заинтригован его словами. Но мне больше хотелось увидеть Лолу. Это было забавно, так как всего час назад я думал лишь о моих органах. А Лола почти наверняка спала. Мне было нечего у нее делать. Тем не менее я дошел до палаты и поднырнул под притолоку. Глаза Лолы на мгновение открылись, и она улыбнулась. Улыбка была слабая, но очень красивая, и я вспоминал потом об этом мгновении как о недостижимом совершенстве, абсолютной вершине.

7

Я где-то читал, что для счастья нужны две вещи из трех на выбор: здоровье, деньги и любовь. Отсутствие одной покрывается двумя другими. Эта мысль меня утешала, пока я был с телом, трудоустроен и нелюбим. Благодаря ей я не чувствовал себя сильно обделенным. Но теперь я понимал, что верил в полную чушь: ведь любовь не идет ни в какое сравнение с деньгами и здоровьем. Вот лежит девушка на больничной койке, я этой девушке нравлюсь, и не знаю, что будет потом, но могу с уверенностью сказать, что она важнее пониженного кровяного давления. Важнее нового автомобиля. Рядом с Лолой я ходил вприпрыжку. В буквальном смысле. Я имею в виду, что был счастлив по оси счастья, о которой раньше знал только в теории. Я радовался тому, что был жив.

Войдя в Стеклянный кабинет, я обнаружил толпу лаборантов в Z-очках. Все они улыбались. Сперва я подумал, что они просто рады меня увидеть, но, когда дошел до моего стола, заподозрил подвох. «Привет», — сказал я одной, и она тоже поздоровалась и еще сильнее заулыбалась. Я опустил Контуры и свой компьютер. Лаборанты топтались — человек восемь или десять.

— В чем дело? — спросил я.

— Ничего нового не замечаете?

До меня дошло, что это был Джейсон. Я не сразу узнал его из-за Z-очков, скрывавших половину лица. Не привык опознавать людей по губам. Я переводил взгляд с одной пары стекол на другую:

— Ничего.

— Совсем ничего?

— Нет.

— Хотите, чтобы мы сняли очки?

— Не особенно.

Кто-то прыснул.

— Хорошо, — согласился я. — Снимите.

Они сняли. У них не оказалось зрачков. Такое, по крайней мере, возникало впечатление.

— Мы не можем, — сказал Джейсон. Вокруг засмеялись. — Мы все еще в них.

Я взобрался в Контуры. При близком рассмотрении в его зрачках были видны плоские серебристые диски. Крошечные серебряные плавучие солнца.

— Мы их уменьшили. Теперь это линзы.

— Z-линзы, — поправила девушка.

— Силикон и гель на гибкой полиуглеродной основе, — объяснил Джейсон. — Для контроля за увеличением не нужно двигать бровями. Достаточно моргнуть.

Его веки вздрогнули. Серебряные зрачки закружились туманным вихрем.

— Вижу, — сказал я.

— Нет, не видите. — Снова смех. — Без Z-линз ничего не выйдет. Честное слово.

Я смотрел в их веселые, гордые лица без зрачков. Я испытывал меньший энтузиазм, чем им хотелось. Но выглядели они прикольно.

— Хорошо, — молвил я. — Отличная работа.

Днем я работал над органами и каждый вечер навещал Лолу. Иногда она спала, но бодрствовала все чаще и чаще. Разметав по подушке волосы, она лежала и, пока мы разговаривали, накрывала ладонью мою руку. Она уже могла смеяться и шутить, но быстро уставала, и наши встречи слишком скоро заканчивались.

— Мне никогда не нравились мои уши, — говорила она. — Посмотри, они слишком торчат.

— Слишком торчат — для чего?

— Для… — Она улыбнулась, откинула волосы и потрепала меня по руке. В лучах заходящего солнца она выглядела глубоко сердечной.

— Прекрасные уши. — Я дотронулся до ее уха. Мне не верилось, что я это делаю, но мне позволяли. — Завиток раковины соответствует золотому сечению.

— Это хорошо?

— Могу доказать математически.

— Вот бы нам вместе учиться в школе.

— Твои уши превосходны, — повторил я. — С точки зрения биологии.