Человек, который высмеивал - [28]

— Ну, на вечеринке у Френка. Когда ты вышел на лестницу, а я стояла наверху с… не помню как его звали. Высокий блондин. У тебя был такой ужасный вид. И ты до сих пор дуешься. По-моему, мы договорились не вмешиваться в дела друг друга. Или ты хочешь, чтобы наш договор выполняла только одна сторона?

— Как долго мы женаты? — спросил он.

— Кажется, начинается лекция. — Она вздохнула. — Ну что ж, продолжай. Потом будет моя очередь.

— Пожалуйста, ответь на мой вопрос.

— Я забыла.

— Я думал, жены всегда помнят, — задумчиво проговорил он.

— Ой, перестань. — Она встала и подошла к фонографу. — Давай поедим. У меня уже все готово. Или хочешь, сходим куда-нибудь пообедать? Может, тебе будет лучше на людях — вместо того, чтобы томиться в четырех стенах.

Он вовсе не чувствовал, что томится в четырех стенах. Лежа, он мог видеть большую часть первого этажа. Комнаты, комнаты… как в учреждении. Потрясающе: занимать целый этаж, даже два. А за домом в саду еще трехкомнатный коттедж для гостей.

Но и это его мало волновало. После слинга с джином он ощущал лишь приятную расслабленность.

— А как насчет головы?

— Не понимаю, — удивилась Гретхен.

— Каменная голова. Точнее, из термопластика, покрытого бронзой. Поддается обработке режущими инструментами. Неужели не помнишь? Когда-то тебе это очень понравилось.

— Ты бредишь.

— Так когда же? Год назад? Два? Приблизительно.

— Мы поженились в апреле сто десятого. Значит, четыре года назад.

— Порядочный срок, миссис Коутс.

— Да, мистер Коутс.

— А этот дом?

— Этот дом принадлежал твоей матери. И мне надоело о нем слышать. Зачем только мы сюда переехали. Лучше бы мы его продали. Два года назад можно было получить хорошие деньги. Теперь цены на недвижимость упали.

— Они опять поднимутся. Они всегда поднимаются.

Странно взглянув на него, Гретхен прошла через гостиную в коридор.

— Я буду наверху. Переоденусь к обеду. Скажешь, когда накрывать.

— Накрывай.

Раздраженно фыркнув, Гретхен вышла. Некоторое время он слышал ее шаги на лестнице. Потом все стихло.

Дом был превосходен: просторный, роскошно обставленный, отличной постройки — такой будет стоять веками — и вполне современный. Сад полон цветов, а Холодильник — продуктов. "Как в раю", — подумал Ален. Словно видение грядущего воздаяния за все годы служения обществу. За все жертвы и лишения. Собрания жильцов и общение с миссис Бирмингэм. За всю суровую и напряженную жизнь в обществе, где царил Морак.

Часть его сознания достигла этого рая, и он знал ее имя. Джон Коутс оказался в своем собственном мире, который представлял собой полную противоположность Мораку.

Где-то возле его уха послышался голос:

— У него остался небольшой островок эго.

— Уже почти незаметный, — заметил другой голос, женский.

— Да, теперь его сознание не здесь, — согласился мужчина. — Шок после неудачного пси-тестирования.

Он собирался покинуть Курорт. И не смог.

— А был ли у него другой выход? — спросила женщина.

— В тот момент он, очевидно, пытался найти какое-то решение. Вернуться к Мораку он не мог, но и Курорт ничем ему не помог. Последнее — отчасти моя вина: мне не следовало тратить столько времени на эти тесты.

— Но ведь ты думал, что они помогут. — Женщина, по-видимому, придвинулась ближе. — Он может нас услышать?

— Сомневаюсь. Во всяком случае, нам не удастся этого установить. Каталепсия полная, и он не подаст никакого знака.

— И долго это будет продолжаться?

— Трудно сказать. Дни, недели — а то и до конца жизни. — Голос Мальпарто удалился и стал еле слышен… — Вероятно, мы должны сообщить его жене.

— Ты можешь что-нибудь сказать о его внутреннем мире? — Голос Гретхен тоже начал стихать. — В какую фантазию он погрузился?

— Очевидно, некое убежище. — Голос пропал, но тут же послышался вновь. — Время покажет. — И все стихло окончательно.

Соскочив с кушетки, мистер Коутс закричал:

— Ты слышала?! Слышала?

Гретхен показалась на площадке с гребенкой в одной руке и чулками — в другой.

— Что случилось?

— Это были ты и твой брат. Неужели ты их не слышала? Это же… — Он в отчаянии умолк.

— Что? — Она спокойно спустилась по лестнице. — О чем ты говоришь?

Он нагнулся, чтобы подтереть лужу на полу, которая натекла из опрокинутого стакана.

— Я должен тебе кое-что сообщить. На самом деле все здесь нереально. Я болен, и это мое психическое убежище.

— Не понимаю, — пробормотала она. — Я действительно ничего не могу понять. Ты говоришь, как студент философского колледжа. Солипсизм-скептицизм.

Епископ Беркли и абсолютная реальность.

Он потянулся к лежавшему на полу стакану, и в этот момент ближняя стена исчезла.

Не разгибаясь, он взглянул туда, где было окно.

Улица и другие дома остались на месте. Но он боялся разогнуться. Каминная полка и камин, ковер и глубокие кресла, даже лампа и безделушки все пропало.

Вокруг была пустота.

— Да вот же, — послышался голос Гретхен. — Справа от твоей руки.

Но он уже не видел стакана: стакан исчез вместе с комнатой. Ален заставил себя обернуться и не увидел сзади ничего. Гретхен тоже исчезла. Он находился один в пустоте. Сохранился лишь соседний дом, стоявший Довольно далеко. По улице двигалась машина, за ней — Другая. В соседнем доме окна были занавешены. Все вокруг погружалось во тьму.