Человек, который съел машину: Книга о том, как стать писателем - [7]

Писательская практика охватывает всю вашу жизнь и не требует, чтобы ее облекали в какую-то логическую форму: нет никакой 19-й главы, в которой развивается действие 18-й. Это то место, куда вы можете прийти за чем-то диким и необузданным, где можно смешать мечты о супе вашей бабушки с потрясающими облаками за вашим окном. То, что вы делаете во время практики, не имеет конкретного направления и связано со всем, что заполняет ваши мысли и тело в этот самый момент. Вы можете воспринимать ее как объятия близкого человека, в которые вы можете в любой момент броситься, забыв о логике и всех правилах. Это первобытные джунгли, где мы можем найти энергию для того, чтобы ухаживать за нашим садом и писать прекрасные книги. Практика бесконечна.

Позвольте мне отнять у вас немного времени. Сядьте за стол прямо сейчас. Начните записывать все, что сейчас течет через вас. Вы можете начать со слов «прямо сейчас» и закончить описанием гардений, которые были приколоты к вашему свадебному платью семь лет назад. Пусть будет так – не пытайтесь взять это под контроль. Что бы ни проступило в ваших мыслях и чувствах, продолжайте пребывать в них, а ваша рука пусть продолжает писать.

«Когда б вы знали, из какого сора…»

Нашему опыту нужно время, чтобы просочиться через наше сознание. Например, почти невозможно писать о любви в разгар сумасшедших любовных отношений: для этого не хватит перспективы. Все, что можно сказать в этот момент: «Я до безумия влюблена», – и повторять это снова и снова. Точно так же тяжело писать о городе, куда вы только что переехали: он еще не проник внутрь вас. Вы недостаточно хорошо знаете ваш новый дом, пусть даже можете доехать до аптеки и не заблудиться. Вы еще не прожили там целых три зимы и не видели, как утки осенью летят на юг, а весной возвращаются обратно на озера. Хемингуэй писал о Мичигане, сидя в парижском кафе: «Наверное, вдалеке от Парижа я бы мог писать о Париже, как в Париже я могу писать о Мичигане. Я бы не знал, что еще не готов к этому, потому что еще недостаточно хорошо знал Париж»{2}.

Наши органы чувств сами по себе тупы. Они воспринимают мир, но эти образы нужно долго просеивать, чтобы они дошли до нашего сознания и закрепились в нем. Я сравниваю этот процесс с созреванием компоста. Каждый из нас – все равно что куча мусора: мы накапливаем опыт, и в результате распада битой яичной скорлупы, шпинатных листьев, кофейной гущи и говяжьих костей нашего мышления получается богатая, теплая и очень плодородная почва. Из этой почвы прорастают наши стихи и рассказы. Но это не происходит сразу же – необходимо время. Перемешивайте и перелопачивайте пласты органических подробностей своей жизни снова и снова, пока какие-то из них не просочатся сквозь мусор беспорядочных мыслей и не упадут на жирную черную землю.

Когда мои ученики, написав много страниц, зачитывают их на занятиях, не все их тексты оказываются хороши, но если я вижу, что они исследовали свой разум в поисках материала, то испытываю радость. Я знаю, что они не просто одержимы графоманским азартом, а находятся в процессе писательской практики. Они берут свой разум, все свои мелкие мысли – и перекапывают их. Если работать с таким сырым материалом безостановочно, мы будем все глубже и глубже погружаться в свою сущность – но отнюдь не невротическим образом. Постепенно мы разглядим в себе тот роскошный сад, который сможем использовать в писательстве.

Нередко я по многу раз пытаюсь подступиться к чему-то, что хочу сказать. Если вы посмотрите в мои тетради за период с августа по декабрь 1983 года, то увидите, что каждый месяц я предпринимала несколько попыток написать о том, как умирал мой отец. Я исследовала сырой материал и давала ему созреть. И вдруг однажды в декабре, когда я сидела в «Круассан Экспресс» в Миннеаполисе, меня – понятия не имею, как и почему, – просто пригвоздило к месту, и на бумагу буквально выплеснулась длинная поэма об этом. Все разрозненные слова, которые я хотела произнести, внезапно наполнились энергией и слились воедино – словно ярко-красный тюльпан, выросший из кучи компоста. Роси Катагири сказал: «Малая воля не способна ни на что. Необходима Великая Решимость. Это не значит, что вы просто должны прилагать усилия. Это значит, что вся вселенная поддерживает вас и встает на вашу сторону – птицы, деревья, небо, луна и все десять сторон света». Внезапно, после длительного процесса перекапывания, вы вдруг становитесь созвучны моменту, звезды (или люстра в гостиной) занимают нужное положение над вашей головой – и ваше тело раскрывается и начинает говорить.

Понимание этого процесса помогает выработать в себе терпение и справиться с тревожностью. Мы не можем управлять всем на свете; даже создание текста, который мы пишем, не в нашей власти. Но это не повод сидеть на диване с коробкой конфет вместо того, чтобы писать. Мы должны постоянно практиковаться, перелопачивать свою компостную кучу снова и снова, обогащая ее и делая более плодородной, чтобы из нее смогло вырасти что-то прекрасное и чтобы наши писательские «мышцы» оставались в форме и были готовы к тому моменту, когда через нас пронесется вся вселенная.