- У тебя короткая стрижка, - горько заметила она, - ты носишь эти ужасные туфли и ходишь в церковь, и получаешь ученые степени, и ты превратился в тай... тайфун.
- Тайкун, - машинально поправил он. - Ах, Фауна, да выслушай же меня, я хочу быть услышанным! Единственный путь к моей цели пролегал через короткую стрижку, через коричневые туфли, через публикацию научных работ, через банки и бизнес, через правительство и любые доступные каналы, открытые мне в то время.
- Все это было лишним. Я думаю, ты просто хотел всех изумить, покрасоваться в газетах и войти в исторические труды. Ты мог бы соорудить свой нехитрый двигатель не выходя из дома, а затем продемонстрировать его и продать патент. Ты остался бы здесь и играл на своей гитаре, а все остальное произошло бы точно также.
- Нет, ты ошибаешься, - возразил Мэнш. - Разве ты не знаешь, в каком мире мы живем? Наш мир таков, что если человек находит верное средство от рака, но оказывается, что он женат на своей сестре, то соседи в гневе праведном сожгут дотла его дом вместе с записями. Если человек построит прекраснейший во всей стране город, а позже придет к вере в сатану и начнет поклоняться ему - этот город сотрут с лица земли. Я знаком с одной выдающейся, захватывающей книгой, написанной женщиной, которая затем тронулась умом и стала писать ерунду. Так никто и никогда больше не прочел и ее единственную великую вещь. Я могу перечислить три метода лечения психических заболеваний, способных изменить весь род людской. Но их создатели либо сами попадали в заведения для душевнобольных, либо ударялись в какую-нибудь псевдорелигию, вели себя как дураки - опасные дураки в таком деле - и никто не вспомнил о действительно замечательных открытиях, что были сделаны ими раньше. Великие политики не стали выдающимися государственными деятелями, потому что состояли в разводе. И я не хотел, чтобы двигатель Мэнша оказался украденным, преданным забвению или осмеянным только из-за того, что я был тогда длинноволосым гитаристом. Конечно, нетрудно иметь длинные волосы, бренчать на гитаре и быть добрым к окружающим, если все вокруг поступают точно так же. Гораздо труднее стать одним из тех, кто прокладывает свой путь и платит за него свою цену; над ним глумятся и стараются задавить его любыми средствами.
- Поэтому ты примкнул к большинству, - бросила она, как обвинение.
- Я использовал его, - резко ответил он. - Я использовал каждую дорожку и каждую тропинку, неважно кем и для чего протоптанную, если она вела туда, куда шел я.
- И ты заплатил свою цену, - она почти разозлилась. - Миллионы в банке, тысячи почитателей, готовых пасть на колени, стоит тебе лишь щелкнуть пальцами. Хорошенькая цена. А ведь ты мог бы любить.
При этих словах он поднялся, взглянув прямо на нее. Ее волосы потеряли пышность, но остались длинными и красивыми. Он дотронулся до них и приподнял легкую прядь. Увидел седину. И опустил руку.
Он подумал об упитанных ребятишках глубинной Африки, свежем воздухе и очищенных от мусора побережьях, дешевеющей пище, дешевеющих производстве и доставке товаров, о новых территориях, призванных уменьшить тяготы и социальное напряжение в длительном процессе по контролю над перенаселением Земли. Что заставило его отринуть от себя все личное, взбунтоваться против существующего порядка вещей и всеми силами расшатывать, ослаблять и разрушать этот порядок вместо того, чтобы просто примириться?
- ПРИМИРИТЬСЯ! - с длинными волосами и гитарой? А ВЕДЬ ТЫ МОГ БЫ ЛЮБИТЬ.
- Но я любил, - сказал он, а затем, зная, что она никогда не поймет, не в силах понять, сел в свою равнодушную к бензину, бесшумную машину и уехал.
