Человек, который читал мысли - [8]

- Вот, кстати, посмотрите, - продолжал капитан, открывая чемоданчик. Тускло поблескивая вороненой сталью, в нем лежал автомат.-Нашли под сиденьем одной из тех машин. В "плимуте". Держите. Хороша штучка?

"Трам-тара-там-там, там-тара-там-там", - беззвучный голос капитана распевал изо всех сил.

"Ну и кретин", - подумал Дэвид и потянулся к автомату.

"Есть! Взял!" - мысленно завопил капитан и, схватив автомат, сунул в чемодан.

"Отпечатки, я оставил отпечатки на автомате", - вдруг стремительным метеором мелькнула пугающая мысль. И Дэвид, не успев сообразить, что делает, выбросил вперед правую руку. Он не был боксером, но восемьдесят килограммов его веса, сосредоточенные в одном кулаке, заставили капитана качнуться назад, и только стена не дала ему упасть.

Фитцджеральд был профессионалом, и пока кулак Дэвида описывал свою короткую траекторию, он успел вытащить пистолет. Он не выронил его, даже ударившись затылком о стену.

- Не спешите, Росс, - хрипло пробормотал он, держа в одной руке чемодан, в другой - направленный на Росса кольт. - И не делайте глупостей, я еще жив и могу случайно нажать на спуск... Дэвид, я не знаю, как это у вас получается, но вы умеете читать мысли. Это звучит дико, но я не наркоман, и я трезв. Только что я убедился сам, окончательно...

- Убирайтесь к черту, - сказал Дэвид.

- Вы сделали большую ошибку. Это серьезная улика, любимая улика присяжных. Когда они слышат "отпечатки", они больше не сомневаются. Все они так устроены. Им хочется уйти домой, нырнуть в бассейн, или поехать к любовнице, или выпить холодного пива. А тут их донимают: виноват или не виноват некто Дэвид Росс. Да какой может быть вопрос, когда наша славная полиция нашла автомат с его, понимаете, отпечатками пальцев? С семи до половины девятого вас видели только полицейские, и вы не докажете своего алиби. А теперь перейдем к будущему. Вы умеете читать мысли.

- Что вы хотите, капитан? - спросил Дэвид медленно и устало.

- Я хочу, чтобы вы работали вместе со мной.

- В качестве детектива? Своих мозгов не хватает?

- Вы глупец. Росс. Вы даже не понимаете, что у вас в руках или, хотите точнее, в голове. Вы хоть представляете себе, что значат деньги?

- Не хватает еще ваших нотаций. Ладно. Мне не из чего выбирать. Согласен. Но с одним условием - уходите. Я устал.

"Только бы уйти от них, не слышать этих больших и маленьких змей, копошащихся в чужих головах, только бы суметь заткнуть уши". - Дэвид вспомнил, как обрадовался тогда в больнице своему нежданному дару, и невесело рассмеялся.

ГЛАВА, В КОТОРОЙ ДЭВИД НЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ, НО ИГРАЕТ ГЛАВНУЮ РОЛЬ

Сенатор Стюарт Трумонд чувствовал себя глубоко несчастным. Человек действия, он вынужден был то и дело одергивать самого себя, соблюдая наложенную помощниками епитимью, чтобы поддерживать в глазах избирателей образ кроткого, рассудительного, старого Стью.

Он ненавидел негров. Это был инстинкт охотника за "черным деревом" и рабовладельца, переданный четырьмя поколениями южан. Но вместо того чтобы гоняться за ними, науськивать собак и держать в руках винтовку, он вынужден был публично призывать к порядку и терпимости.

Он не мог видеть людей с востока страны, этих либералов и профессоров. Они казались ему чем-то вроде кислоты, которая разъедает мир, в котором он родился и который хотел сохранить. Это был мир четкий и ясный, великолепный в своем застывшем совершенстве, мир, в котором черное было черным, а белое - белым, без полутонов и оттенков. Это был мир, в котором сила осознавала себя и считала себя мудрой уже потому, что была силой. Но ему приходилось, играя предписанную ему роль доброго Стью, жать руки всем этим людям и говорить о пользе просвещения.

И поэтому, подобно преподавательнице воскресной школы, уезжающей раз в неделю в другой город, чтобы тайно напиться там или подцепить проезжего коммивояжера, он вкладывал всю свою неизрасходованную ненависть в любовь к минитменам. Эти люди, тайно накапливающие оружие и тренирующиеся в стрельбе по мишеням, на которых изображены люди, были его страстью, его гордостью и любовью. Он отлично понимал их, всех этих отставных полковников, пожилых леди, готовых выкалывать зонтиком глаза во имя господне, солидных бизнесменов и прыщавых, разочаровавшихся в жизни юнцов - они ненавидели так же, как он. Ненависть к тому, что интеллигенты и красные называли прогрессивными идеями, объединяла их. Но их единство держалось до поры до времени в глубокой тайне, и, кроме ближайших к себе людей, в которых он был уверен больше, чем в себе, никто не мог знать об отношениях сенатора Стюарта Трумонда к минитменам.

Вот почему вопрос корреспондента "Клариона" на пресс-конференции заставил сенатора всполошиться.

- Но вы понимаете, Ронни, - сказал сенатор, - этот щенок прямо задал мне вопрос о моем отношении к минитменам. Почему я и попросил тут же позвонить вам.

- Я скажу вам больше, Стью, - ответил владелец "Клариона". - Когда я вызвал его, он сказал, что уверен в вашей связи с минитменами и сможет доказать ее.

- В нем случайно нет негритянской крови?

- Нет как будто.

- Он не еврей? Не красный?