Человек-комета - [5]

Сперва у меня появилось такое ощущение, словно пальцы моих ног погрузились в теплую воду. Затем постепенно чувствительность кожи полностью восстановилась, и тяжесть, давившая на веки, исчезла. Я осторожно открыл глаза.

Я лежал в большой полутемной комнате. Постель заливал нежно-голубой свет зарождающегося дня. Сквозь плававший перед глазами туман мне улыбалась Магда.

- Ты...- с трудом выдохнул я.

Она приложила палец к губам и улыбнулась так, как умела улыбаться только она одна.

- Где я, Магда?

- Ты со мной. Но тебе нужно спать. Она наклонилась, мягко провела ладонью по моему лбу, а затем обрызгала из пульверизатора мое лицо наркотическим раствором с хорошо знакомым мне хвойным запахом. Засыпая, я почему-то упорно думал об одном: где мой скафандр?

Не знаю, долго ли я еще спал, но проснулся уже со свежей головой. Магда все еще сидела рядом и смотрела на меня. Лишь тогда я понял, что лежу в "белой гостиной" нашего космолета. Значит, меня спасли? Или все это было просто галлюцинацией?

- Сейчас тебе уже можно сесть. Она погасила свет и открыла иллюминаторы. Снаружи чуть колыхался, словно спокойно дыша, ярко-синий небосвод, на котором сияли три огромные красные луны; Внизу тянулся пляж и море с лениво переливающимися фиолетовыми волнами. Высокие, синие деревья отбрасывали на пляж свои тени.

- Морской берег на Тау Кита...

- Да, любимый... Видишь, картина нас не обманула. Только ее краски были бледнее, чем в действительности.

Теперь, записывая по просьбе музея первых десятилетий космических полетов это происшествие, я невольно улыбаюсь. Как мог я хоть на секунду подумать, что друзья бросят меня в космосе и не сделают все возможное и невозможное для моего спасения? Почему мне взбрело в голову, что Магда покорится космосу? Ведь она всегда добивалась того, к чему стремилась, и добралась даже до морского берега на Тау Кита.

Правда, я был из рук вон плохо подготовлен в области техники. После случая, о котором я вам рассказал, было решено, что все участники любой экспедиции независимо от их основной специальности должны твердо усвоить принципы конструирования и вождения звездных кораблей. Так что мой горький опыт имел и положительный результат...

Тогда меня больше всего ужаснула мысль, что космолет и этот проклятый отсек стремительно удаляются друг от друга, причем отсек летит по никому не известной траектории и разыскать его в необъятном космосе можно только случайно. Если бы мне были известны, хотя бы поверхностно, принципы движения расходящихся ракет, я бы знал, что подобная ракета, запущенная с космического корабля, имеет точно рассчитанную скорость и траекторию, и, следовательно, космолет, с которого она начала свой путь, может при необходимости легко ее догнать. Нам известны орбиты сотен и тысяч крохотных астероидов, и было бы просто нелепо запускать ракеты, не имея возможности следить за ними. Сегодня это знает любой школьник. Вот почему мне так смешно собственное невежество тех лет...

Сейчас я вижу перед собой тот самый отсек, в котором я провел... Сколько я провел в нем времени на самом деле? Мне даже не хочется этого знать, хотя товарищи по экспедиции утверждали, что мое "приключение" длилось всего лишь несколько дней. Но понятие дня имеет какой-то смысл, когда дни отсчитываются на планете или хотя бы на космолете. Там же, в моем отсеке, это слово не значило ничего. Каждый день был вечностью, и это не метафора, а истина. Отсек стоит сейчас передо мной и кричит всеми своими грубо намалеванными белой краской буквами: "Я жив!". Директор музея попросил меня записать всю эту историю на пленку. Ему уже надоело снова и снова повторять рассказ о давнем случае из жизни врача, который не имел ни малейшего понятия о законах движения ракет. Собственно говоря, вся история рассказана двумя скупыми словами: "Я жив!", написанными на стенках отсека. О ней рассказывает и улыбка Магды, которая обязательно хочет, чтобы на сей раз мы пригласили друзей отпраздновать годовщину нашей свадьбы на Тау Кита, на берегу фиолетового моря.