Человек книги. Записки главного редактора - [235]
В последующие годы мы встречались время от времени по разным книжным поводам[38], но дружеские отношения сложились у нас много позже, парадоксальным образом уже после моего переезда в Израиль в 2000 году.
В 2002 году «Новое литературное обозрение» выпустило мою книгу «О собирательстве: заметки библиофила», которую я послал А.Э., полагая, что ему это будет интересно. Ответ не заставил себя ждать и сверх ожиданий содержал подробный разбор особенностей издания[39]. Естественно, завязалась переписка, которая дополнялась теперь уже ежегодными встречами при каждом моем приезде в Москву. Визиты на Большую Переяславскую улицу, где жил А.Э., приобрели даже характер некоего ритуала: в последующие годы мы не пропустили ни одной возможности повидаться. Для полноты картины должен добавить, что А.Э. перевалил в это время на девятый десяток.
Не сразу, но довольно быстро я сообразил сохранять нашу переписку в памяти компьютера, так что теперь там хранятся наши письма общим объемом порядка 20–25 а.л. Наиболее интенсивной переписка была в первые годы (2003–2005), когда шло обсуждение моей работы над «Книгой в системе общения» (СПб., 2005; М., 2006) и работы А.Э. по подготовке третьего издания его «Методики редактирования текста» (М., 2005). Потом в 2008 году мы обменивались впечатлениями по поводу готовившихся к отдельному изданию заметок А.Э. об аппарате книги[40]. В остальном это был обмен текущими размышлениями, иногда связанными с теми или иными событиями в книжном мире, новыми изданиями, публикациями и т. п.
Обстоятельства сложились так, что фактически А.Э. стал первым читателем и редактором моей «Книги в системе общения» (далее для краткости КСО). Поскольку общались мы посредством переписки, это оказался тот случай, когда работа редактора зафиксирована, что называется, от А до Я: от обсуждения замысла еще не существующей книги до редактирования указателей в верстке. Я думаю, что именно опыт моей работы с А.Э. как редактором и его попутные замечания о редактировании и на смежные темы представляют наибольший интерес для читателей.
В связи с этим три обстоятельства заслуживают, мне кажется, того, чтобы быть специально отмеченными. Во-первых, это общий стиль работы А.Э как редактора. Я опубликовал, наверное, больше трех сотен работ довольно разнообразной тематики, в том числе дюжину книг и брошюр, регулярно печатался в «Независимой газете», в разных журналах, работал с десятками редакторов. Многие из них правили тексты, что не всегда делало эти тексты лучше. И только двое – Мильчин и Молок – копали в глубину, заставляя автора развивать собственные мысли. В общении с ними рождались новые идеи.
Ключевое слово здесь – общение: собственно, работа А.Э. как редактора состояла не только и не столько в пресловутой «редакторской правке» текста, сколько в диалоге с автором по поводу написанного. Работать с ним было нелегко, хотя он никогда ничего не навязывал, ничего не требовал: все в полувопросительной форме. Вот его формула: «Возможно, я не прав, но постарайтесь убедить меня в этом». Далеко не всегда это было просто: иногда такое предложение ставило меня в тупик. Но чаще приходилось что-то переосмысливать заново, переделывать, менять, потому что Аркадий Эммануилович умел задавать вопросы, которые выявляли проблему или заставляли увидеть ее там, где ты сам ее не заметил.
Второе обстоятельство объясняет особую близость наших с А.Э. интересов, связанных не только с книгой вообще – это чересчур обширная тема, но с особенностями ее создания и употребления. Я имею в виду связь работы «редактора-издателя» (как это называлось сто лет назад), создающего книгу как особый артефакт, с деятельностью библиофилов, именно в этом качестве ее употребляющих.
Писатели не пишут книг: они пишут свои произведения, материализуемые и публикуемые в виде книг. Читатели читают не книги, а эти самые произведения, и лишь немногие из них, обретая интерес к книге как таковой, настолько совершенствуются в своих отношениях с книгой, что начинают воспринимать ее как некую целостность, тот самый артефакт, который создает не писатель, а «редактор-издатель».
За сто лет немало воды утекло, и понятие «редактор-издатель» вышло из употребления. Непрерывное разделение труда берет свое, и, как показал еще М.Н. Куфаев, говорить следует о коллективном авторе книги. Вопрос о том, кто в этом коллективе, включающем наряду с автором публикуемого в книге произведения издателя, редактора, дизайнера, типографа, выполняет организационно-управленческие функции, решается ситуативно. Но за назначение и функциональную структуру будущего издания ответственен редактор, и это дает ему контрольный пакет акций в решении большинства других вопросов книгоделания. Отношение к книге как к целому – вот что при всем их различии объединяет позиции редактора и библиофила.
Наконец, третье – по части наших взглядов на работу редактора. Хочу для начала обратить внимание читателя на саму эту формулировку: она, по-моему, важна для характеристики А.Э. как человека. Действительно, так ли уж часто опытнейший профессионал, посвятивший всю жизнь любимому делу, признанный авторитет в своей области станет обсуждать это свое дело на равных с дилетантом
