Человек из ночи - [24]
Я понимал, что Несмеянов и другие руководители НИЛОВ правильно решили использовать нового молодого сотрудника, биолога по университетской специальности.
Несмеянов провел меня в одну из комнат лаборатории, познакомил с ее «обитателями», двумя молодыми женщинами, и определил, за каким столом будет мое рабочее место.
Итак, надо было начинать с поисков «материала».
Итак, будь они трижды прокляты, клопы и тараканы! Где и как их добыть? Никто толком ответить на этот вопрос не мог. Кто-то из знакомых, посмеиваясь чрезвычайно обидно для меня, посоветовал развесить в подворотнях объявления. Другой — обратиться к старушкам, всегда околачивающимся около действующих церквей.
В конце концов тот усатый дядька, кто открыл мне дверь в день первого прихода в лабораторию, — все всегда звали его Егорыч, — предложил дельное:
— Езжай, парень, на транвае в Карачарово или Алексеевское и походи по домишкам деревенским. У них там «они» есть.
На следующий день, запасшись коробочками, я отправился на промысел мерзких тварей. На трамвае доехал до Рижского вокзала — дальше он не ходил — и пошел в Алексеевское знакомой, раскисшей обочиной разбитого шоссе. В этом селе одно время жил — снимал угол — мой товарищ по университету, и я к нему, бывало, наведывался.
В первом дворе старой хибары меня встретил бородатый здоровяк, похоже, извозчик… да конечно же извозчик — вот и пролетка стоит под навесом, и лошадь всхрапывает…
— Уважаемый, — начал я, — мне нужны тараканы. И клопы…
Бородатый осклабился, гмыкнул, оглядел острыми глазками стоящего перед ним юношу в старом драповом пальтеце и кепке, заломленной назад, и сказал:
— А каких тебе? Поболе? Али мелочь возьмешь?
Не без юмора он был. Однако когда я вынул коробочку и протянул ему, он заорал и схватил то ли палку, то ли кнут.
— Да иди ты… Ходют тут всякая… шпана. Иди, а то!..
В другом дворе маленькая старушка внимательно и, показалось мне, доброжелательно выслушала мою просьбу, зачем требуется мне такая живность. Расспросив меня, кто я да откуда, она повздыхала, перекрестилась.
— Ну што-ш… Мори их, миленький! Проходи в дом и мори, только штоб вони не было. Для науки, говоришь? Я согласная… Много не возьму.
Вот тебе и поняла она мою просьбу!
Все же из упрямства зашел я в третий двор. Здесь молодой парень колол дрова, а девчушка лет семи таскала их в сенцы.
Выслушав меня, он согласно кивнул головой и сказал девчушке:
— Мань, а Мань… Проводи товарища научного сотрудника на кухню. Пусть он там тараканов аль прусаков наловит.
Ну, уж нет… Чаша моего терпения, как говорится, переполнилась. Самому в чужом доме собирать «материал» было свыше моих сил. И, поблагодарив парня, я пошел со двора и выбросил свои пустые, увы, коробочки в кювет.
В конце концов, выручил тот же Егорыч.
— Дай трешку дворничихе, она сообразит, — сказал он, выслушав скорбную повесть о походе в Алексеевское.
Через несколько дней в сетчатых садочках на моем столе в экспериментаторской обитало несколько десятков всегда оживленных черных тараканов, а в деревянной плотной коробочке копошились клопы.
Я не был брезгливым. Детство в деревне, на природе, страсть коллекционировать жуков и бабочек в юные годы не способствовали развитию у меня этого чувства. И когда Александр Николаевич наконец дал мне программу испытаний действия ядов на насекомых, я спокойно вылавливал в садочках пальцами тараканов, рассаживал их по отдельности в специальные пеналы и давал им кусочки хлеба в точной дозировке по нескольку миллиграммов, смоченные растворами или посыпанные порошком ядовитых веществ. Затем отмечал в журнале время опытов и следил за скоростью действия различных препаратов.
В общем, с тараканами все эксперименты прошли хорошо. Только скучны были они, эти опыты. Изо дня в день все то же самое: яд такой-то, дозировка такая-то, гибель стольких-то насекомых наступает через час, два, три…
Несмеянов изредка наведывался в экспериментаторскую, проверял записи в журнале, давал указания, как составлять сводные таблицы эффективности действия тех или иных отравляющих веществ, и, уходя, повторял одно и то же: «Продолжайте в том же духе…»
И я продолжал отмеривать на точнейших аптекарских весах крошечные дозы различных ядовитых препаратов, главным образом соединений мышьяка. Иногда даже не надевал предохранительной маски — «респиратора». В авиаэкспедиции прошлым летом нередко приходилось попадать под опускающееся на камыши облако ядовитой пыли, развеянной с самолета. И ведь не отравился ни разу, только чих иногда нападал. А здесь приходится работать с дозировками значительно меньшими. Думал, не отравлюсь, и не отравился ни разу.
Вообще о работе в авиаэкспедиции вспоминалось мне часто. Просторы казахстанских степей. Мутный поток Сырдарьи. В нем даже купаться было противно. Бескрайние заросли камышей по берегам реки и ее протокам. Охота на уток…
Однажды с летчиком Николаем Комарницким и бортмотористом Михаилом Водопьяновым мы забрались в поисках дичи в такие дебри, что еле выбрались. А мне удалось «дуплетом», двумя выстрелами подряд из двустволки, красиво сбить двух пролетающих селезней. Комарницкому «дуплеты» никогда не удавались, и он шумно завидовал мне, а я был счастлив…
Всемирный следопыт — советский журнал путешествий, приключений и научной фантастики, издававшийся с 1925 по 1931 годы. Журнал публиковал приключенческие и научно-фантастические произведения, а также очерки о путешествиях. Журнал был создан по инициативе его первого главного редактора В. А. Попова и зарегистрирован в марте 1925 года. В 1932 году журнал был закрыт. Орфография оригинала максимально сохранена, за исключением явных опечаток — mefysto.
Неразгаданный сфинкс Серебряного века Максимилиан Волошин — поэт, художник, антропософ, масон, хозяин знаменитого Дома Поэта, поэтический летописец русской усобицы, миротворец белых и красных — по сей день возбуждает живой интерес и вызывает споры. Разрешить если не все, то многие из них поможет это первое объёмное жизнеописание поэта, включающее и всесторонний анализ его лучших творений. Всем своим творчеством Волошин пытался дать ответы на «проклятые» русские вопросы, и эти ответы не устроили ни белую, ни красную сторону.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.