Человек из Москвы - [23]

Пол этой комнаты был покрыт ворсистым материалом, собиравшим пыль и грязь с подошв обуви, а в забранных стальной сеткой стенах находились громадные пылесосы.

Входящего обвязывали тесемкой вокруг пояса, чтобы с него не сдуло пиджак, потом закрывали дверь и включали мотор: его брюки и пиджак вздувались, галстук принимал горизонтальное положение - и на выходе на нем не оставалось ни одной пылинки.

Это был чудесный сентябрь. Мы гуляли по бульварам и смотрели на очаровательных парижанок, только что вернувшихся после летних отпусков и пьющих свой утренний кофе за столиками уличных кафе. Воздух был напоен ароматом, сияющие витрины магазинов манили новыми товарами, и даже завывания сирен полицейских машин казались веселыми. В конце дня кафе на Елисейских полях заполнялись служащими, решившими выпить пива или рюмку аперитива по дороге домой. Мы тоже заказали пива, усевшись так, чтобы видеть купающуюся в ярких лучах заходящего солнца Триумфальную арку. Париж готовился к вечеру, полному неги и любви. Алекс никогда в жизни не видел столько красивых девушек.

"Здесь еще лучше, чем в Лондоне, - сказал он. - Может быть, лондонские девушки так же красивы, но здесь их больше". Нигде в мире нет места заманчивее, чем Елисейские поля сентябрьским вечером. Мы сидели, глядя на фланирующих мужчин под руку с женщинами; многие из них направлялись в кинотеатр на противоположной стороне, где демонстрировался шпионский фильм; купив билет, пары заходили внутрь для получения двухчасовой дозы волнений. Алекс кивнул в сторону кинотеатра и улыбнулся:

- Наверное, мы тоже могли бы кое-чему там научиться, Гревил!

- Очень даже вероятно.

- В одном нет никакого сомнения: все кончится хорошо.

- И герой, разумеется, добьется любви красивой девушки.

- А меня сейчас больше интересует сам герой, чем его девушка.

Я молчу: мне известно, о чем он думает. Алекс продолжает:

- Мне ведь не обязательно возвращаться - я мог бы остаться на Западе...

- Конечно.

- Твои друзья сказали, что я могу остаться в любой момент - как только захочу. Они говорят, что хотели бы получать от меня информацию и впредь, но не настаивают. Они готовы позаботиться обо мне, поселить в Лондоне или Нью-Йорке. Все зависит от меня самого. Что ты на это скажешь? Какое у тебя мнение?

Я качаю головой:

- Не знаю, Алекс. Тебе решать.

- Но я хочу знать, что ты думаешь об этом!

- Я об этом ничего не думаю. Решать тебе самому.

Я действительно не знал, что ответить, да, кроме того.

было еще и указание Лондона: если когда-нибудь в разговоре со мной Алекс поднимет этот вопрос, мне не следует давать ему какие бы то ни было советы - ни за, ни против.

- Кроме работы, - тихо произносит он, как бы разговаривая сам с собой, - у меня есть еще жена и дочь. Скажи. Гревил, что ты думаешь о Галине? Какое она произвела на тебя впечатление?

- Она замечательная девушка, - отвечаю я. - Ты вправе гордиться ею.

- Я не просто горжусь, она для меня все, понимаешь, все!

- Почему же не понять? Это совершенно естественно.

Он издает смешок, в котором звучат обвинительные нотки:

- Наверное, ты считаешь меня изрядным подонком?

- Ничего подобного я не считаю. С какой стаги?

- Да потому, что вместо выполнения своих семейных обязанностей я бегаю за юбками. Да, это так - иначе я не могу. И тем не менее я люблю Веру и Галю, очень люблю! Иногда я мечтаю быть просто обычным армейским офицером, которого ждет дома счастливая семья, и все у нас так легко и приятно. Когда-то именно так и было. Но не сейчас. Если я останусь здесь, значит, брошу их на произвол судьбы: взять-то ведь их с собой я не могу, это невозможно! А если они останутся там, их используют. чтобы заставить меня вернуться. Это было бы ужасно! И все-таки, знаешь... - Он помолчал и безнадежно махнул рукой. - Если я вернусь, то не ради них, а ради себя, ради того, что еще должен сделать. Я взял на себя определенные обязательства, вот в чем вся штука. Теперь я не только муж и отец, но и кое-кто еще. На самом деле во мне два человека, понимаешь?

- Да, - сказал я. - Понимаю.

- Если бы мы могли быть такими же, как все эти люди! Интересно, что случилось бы, если бы мы имели возможность начать все сначала?

- Было бы все то же самое. Ты и сам знаешь.

Восток начал темнеть, но арка по-прежнему сияла в лучах заходящего солнца. Воздух был тяжелым и теплым.

Никто никуда не торопился. Все столики в нашем кафе были заняты. Понаблюдав за посетителями и заказав еще по стакану пива, мы пошли ужинать в ресторан на улице Линкольна, где подавали превосходное жаркое. После основательного ужина с вином и коньяком Алекса все-таки немного разморило: он заявил, что сегодня вечером хорошо бы отдохнуть. Впереди у него ожидалось очень мало свободных вечеров. Завтрашнюю ночь ему предстояло провести в операционном центре; без четверти двенадцать я должен был посадить его в свою машину у кафе, расположенного недалеко от гостиницы.

В Париже есть что-то располагающее к приключениям - так много здесь узких улочек и закоулков с темными подъездами, где можно спрятаться, баров и кафе со вторым выходом, проходных дворов и пассажей, где легко оторваться от преследователей; такое здесь смешение всех европейских языков и такая атмосфера таинственности и разложения (я говорю, разумеется, о днях, предшествующих безжалостной реставрации города при де Голле). Уже одна внешность парижского таксиста наводит на мысль о какой-то секретной миссии, а его лихачество кажется вызванным необходимостью доставить некий тайный груз или уйти от погони. Люди здесь особые: они похожи на прирожденных искателей приключений. Каждый француз как будто что-то замышляет.