Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра - [12]

«Нет, нужно двигать отсюда, — подумал он. — Я должен пойти поужинать в какой-нибудь шумный ресторан с музыкальным автоматом, с клетчатыми скатертями, с большими, грубо изготовленными пластиковыми помидорами на столиках и нормальными людьми, болтающими о вещах, о которых нормальные люди обычно болтают».

Он зажег лампы во всем доме, немного освежился, переоделся и как раз выходил, когда слегка обшарпанный автомобиль въехал в ворота и приблизился к дому по заснеженной подъездной дорожке. Отворилась дверца рядом с водителем, и вышла Хетти Кэлдер. С явным неудовольствием она посмотрела на снег и мстительно стряхнула на него пепел с сигареты.

— Выходите? Я приехала с Гарри, чтобы узнать, не нужно ли вам чего.

— Отлично. — Бретон был удивлен тем, какое большое удовольствие доставил ему вид этой крепкой, одетой в твид фигуры. — Я хотел пригласить вас на ужин. Мне было бы очень приятно поужинать в вашей компании.

Он уселся сзади и коротко поздоровался с Гарри Кэлдером, лысеющим книгоедом лет пятидесяти. Широкое заднее сиденье, заваленное сумками с покупками и журналами, вернуло Бретону ощущение безопасности — видимо, сказывалось то, что он оказался в нормальном окружении. Когда они ехали через город, он разглядывал предпраздничные витрины магазинов, обращая внимание на мельчайшие детали, чтобы не осталось места для мыслей о Кэт.

— Как вы теперь чувствуете себя, Джек? — Хетти оглянулась на свалку, где царил Джек Бретон. — Вы не выглядели лучшим образом, когда остались одни.

— Да, я действительно чувствовал себя тогда не лучшим образом, но теперь все в порядке.

— А что с вами было? — настаивала Хетти.

Бретон поколебался, а потом решил для пробы сказать правду.

— Если быть честным, то у меня были неприятности со зрением. Перед правым глазом летали какие-то цветные огоньки.

Совершенно неожиданно Гарри Кэлдер обернулся и сочувственно причмокнул.

— Радужные зигзаги, да? Ну, я-то знаю, что за этим следует.

— Что следует? Что вы хотите этим сказать, Гарри?

— То, что это есть и у меня. А потом начинаются боли, — объяснил Гарри Кэлдер. — Это обычный симптом, предшествующий мигрени.

— Мигрень! — Бретон почувствовал, как что-то конвульсивно шевельнулось в его подсознании. — Но у меня никогда не болит голова.

— Нет? Ну, это ваше счастье. Потому что со мной после этого парада красок происходит что-то ужасное. Вы не поверили бы.

— Я не знал, что существует такая связь между этими штуками и мигренью, — сказал Бретон. — Видимо, я действительно счастливчик.

Вера Бретона в возможность совершать путешествия во времени рождалась в муках многие месяцы.

Правда, он вернулся к работе, но был не в состоянии решать даже простейшие проблемы административного характера, не говоря уже о принятии решений по существу. С помощью трех инженеров Хетти поддерживала бюро в состоянии близком к нормальному. Вначале Бретон просиживал часами за письменным столом, вглядываясь в лишенные всякого смысла рисунки и чувствуя, что он не способен думать ни о чем другом, кроме Кэт и роли, которую он сыграл в ее смерти. Временами он пытался даже писать стихи, чтобы как-то выразить свое отношение к Кэт и придать ему менее острый характер. Обильные зимние снега окутали Монтану саваном тишины, и Бретон подолгу смотрел, как снег укрывает ряды припаркованных перед домом автомобилей. Тишина, казалось, окутывала и его тело до такой степени, что он чуть ли не слышал круговорот жизненных соков в своем организме, проникновение воздуха в легкие, неустанную подпитку артерий капельками холестерина…

И почти каждые шесть-семь дней он совершал путешествие во времени, всегда заканчивающееся той сценой с Кэт. Эти вязы то были так призрачны, как если бы вообще не существовали, то вновь вздымались, черные и осязаемые, усугубляя ощущение, что, если бы не сильный слепящий свет, бьющий из витрин магазинов и автомобильных фар, он мог бы увидеть возле их стволов две движущиеся фигуры.

По мере того, как он становился все более независимым от окружающего мира, Бретон все более ясно ощущал признаки, предшествующие путешествию во времени. Прежде всего он чувствовал сильное нервное возбуждение, которое заканчивалось состоянием эйфории, — оно наступало всегда внезапно и, по крайней мере внешне, освобождало его от ощущения отчаяния; сразу же после этого появлялись первые признаки расстройства зрения: сначала незначительное мигание, распространяющееся постепенно на все поле зрения правого глаза. Когда это явление начинало отступать, следовало смещение действительности, и Бретон уносился в прошлое.

Открытие того, что подобные расстройства зрения случаются и с другими, удивило Бретона, который в детстве пытался описать это явление товарищам и не нашел у них понимания. Даже родители проявили к его рассказам лишь снисходительный, приправленный иронией интерес, и ему так и не удалось убедить их, что это вовсе не пятна, возникающие после того, как посмотришь на яркий свет. Он научился вообще не говорить о своих путешествиях во времени и обо всем, что было связано с ними; он пришел к убеждению, что это явление уникальное, свойственное только ему, Джеку Бретону. Но случайный разговор с Гарри Кэлдером изменил его взгляд, а интерес, который в нем этот разговор пробудил, явился единственным светлым моментом в горькой, унылой действительности.