Человек из чужого времени - [3]

Пришлось еще раз начать сначала. Вчера, после похорон самого близкого ему человека, дяди его матери, на кладбище декабристов, чтобы прийти в себя, надо было немного пройтись. За грустными мыслями о том, что все в конечном счете имеет свой смысл и свою бессмыслицу, он оказался у той самой могилы, у которой то ли уснул, то ли потерял сознание, а когда очнулся, то не обнаружил ни могилы, ни признаков своего времени. Вчера было 21 августа 1891 года. Родственнику, которого он провожал в последний путь, был девяносто один год. Ровесник века.

Родственника Михаила только к концу его жизни причислили к особому сану исторических личностей – к декабристам. Он, как и другие декабристы, тоже был бунтарем и идеалистом, входил в их число, участвовал в тайных собраниях и вместе со своими единомышленниками отправился на Сенатскую площадь в тот жестокий двадцать пятый год. Странная штука жизнь. Она никогда не говорит тебе, что верно, а что неверно. Она ведет тебя по своим лабиринтам и не спрашивает, почему ты не идешь прямо. Поди разбери, где там, в жизни, «прямо», а где «непрямо». Он был охвачен общей идеей, он пламенел от свободомыслия и жажды перемен. Но это была только теория – как увлекательная игра. Вскоре молодой человек понял, что невольно стал участником не игры «понарошку», а бунтовщиком и революционером всерьез, что за патриотическими идеями перестройки российского общества стоят глобальные планы реконструкции всего мира, где Россия, как и недавно Франция, является лишь этапом, стадией реконструкции общества и мировой политической системы. В тот самый роковой день его все время терзали сомнения, так ли он поступает, это ли единственный способ переустройства общества и государства. Не осознавая факта, что стал не теоретическим бунтарем, а реальным революционером, он шел на площадь в порыве общего ажиотажа, за общую идею. Но в последний момент на выручку пришло разумное «я» его прошлых поколений, подсказавшее ему, что это и есть путь, имя которому «непрямо». Природным нутром он почувствовал, что делает что-то не то, поступает не так. Разум поколений подсказывал ему быть осмотрительным. Глобальное переустройство мира вело человечество к свободе, но топтало при этом судьбы и жизни простых людей, которые не понимали столь сложных идей и жили своей обычной и простой жизнью, которая, что там ни говори, а все же становилась лучше, чем была у их отцов и дедов.

«Вот оно – то самое место, с которого все и началось», – пришло к Михаилу неожиданное откровение. Вот когда он первый раз потерял сознание и неведомым образом очутился в гуще давно минувших событий. Он ощутил себя тем самым молодым офицером, который не желал ввергать государство в пучину хаоса и безрассудства. Он увидел собственными глазами все то, что видел его дядя, и собственными ушами услышал приговор истории: «Господа офицеры, приказываю разойтись! Его величество государь император не будет вести переговоры с бунтовщиками». И уже не дядя, а он сам сделал свой выбор. Михаилу показалось, что не его дядя, а он сам выкрикнул, обращаясь к друзьям-декабристам: «Господа! Он прав! Пока не поздно, нам следует остановиться. Надо покинуть площадь. Нам следует вступить в цивилизованные переговоры!» – «Поздно, граф, надо было раньше решать, маховик новой истории запущен, и его уже не остановить». – «Но мы совершаем ошибку!» – «Мы вершим историю. Это удел сильных людей. Не стой на пути. Если сомневаешься, лучше уйди!»

Михаил вновь вернулся в свое время. И тут вся жизнь его дяди в один миг пронеслась перед глазами. Это было ощущение не чужой, а собственной жизни. Это была не услышанная от другого человека история, это была история его жизни. Страницы памяти прошлого мелькали так быстро, как это бывает у человека перед самой смертью, когда вот-вот он должен будет постичь какую-то истину, прийти к какому-то откровению и навсегда покинуть этот свет.

И все же это была история жизни не Михаила, а его дяди – несостоявшегося бунтаря, которого волею судьбы вычеркнули из почетного списка революционеров-декабристов. От него отвернулись как от предателя и дезертира. Возможно, это было справедливо, ведь он был членом тайного общества, давал клятву. А нарушить клятву – значит совершить преступление. Он обладал весьма важной и секретной информацией, которая доступна была лишь членам тайного общества. А находясь вне общества, дядя представлял потенциальную опасность как для самого общества, так и для его членов. Все это он прекрасно понимал, понимал всю низость своего поступка, весь свой грех – и все же ушел. С ним ушли еще несколько человек. Тяжело сложилась их судьба. Декабристы их презирали. Официальная власть тоже не пощадила. Смерть, месть и кара ходили за ним по пятам. Быть не таким, как все, быть самим собой – самое сложное. Пришлось не смертью, как та молодежь, с которой он теперь лежит по соседству, а жизнью, долгой жизнью доказывать смысл эволюции общества, в котором он состоялся и как гражданин, и как ученый, и как политик, и как прогрессивный человек. У него было много друзей и почитателей. Сам государь Александр III и вельможные особы от государственной власти наконец-то уважили его и уже на закате жизни отметили заслуги многочисленными наградами, почестями и иными регалиями.