Человек ищет счастья - [16]

— Здравствуйте!

— Вы не удивляйтесь, я у Николая Васильевича работаю, знаю вас.

— А! — улыбнулась Галя. — Рассказывай, что у тебя.

Она осмотрела паренька, выслушала легкие — обыкновенный грипп.

— Жалко мне Николая Васильевича, — вздохнул паренек.

— Жалко? — насторожилась Галя, а сердце тревожно екнуло. — Что-нибудь случилось?

— Вы разве не читали?

— Нет, не читала, — машинально ответила она, и вдруг догадка осенила ее: «Да, да, Николай говорил, что был у них Бессонов, проверял какое-то письмо».

Паренек достал из кармана газету и отдал Гале. Она выписала ему бюллетень, посоветовала заниматься физкультурой. Когда паренек, вышел, схватила газету. Кто-то просунул голову в дверь, Галя недовольно махнула рукой:

— Обождите минутку!

Прием провела кое-как. Дома застала Николая, он был уже под хмельком. Начатая пол-литровка стояла на столе, а рядом тарелка с нарезанным огурцом. Словно не замечая жены, он налил еще. Галю захлестнул гнев.

— Не сметь! — крикнула она, выхватила у него стакан, выплеснула водку на пол. Николай не сопротивлялся, он низко опустил голову.

— Да как ты мог, как ты мог! — давая волю гневу, горячо говорила Галя. — Зачем так делаешь? Разве это выход?!

Николай поднял голову, глаза его были полны слез.

— Душа горит, Галка, все горит, — проговорил он. — Я сам себя презираю.

К ее горлу подступил комок. Зачем накричала на него? Ему и без того тяжело. Но почему он такой вялый и слабый? Где его смелость и дерзость?

А Володя? Почему он так сделал? Почему не разобрался, что происходит в душе его фронтового друга?

Нет, Галя не успокоится, пока не получит ответы на эти вопросы. И она поехала в редакцию.

Владимир смутился, когда увидел ее — бледную, с упрямо сжатыми губами. Он ждал разговора, внутренне готовился к нему. Думал, что объясняться будет с Николаем. А приехала Галя — решительная, строгая.

Галя села напротив, до боли в пальцах сжав сумочку. Владимир крутил в руках карандаш, рассматривая красные грани.

— Володя, почему ты не помог Николаю? — спросила она дрогнувшим голосом. — А вы ведь фронтовые друзья, большие друзья.

Владимир прикрыл ладонью глаза, словно бы защищая их от слишком яркого света. Галя вдруг поняла, что ему не просто ответить на ее вопрос, ему тоже нелегко, и пожалела, что поддалась порыву.

— Видишь, Галя, — наконец ответил Владимир. — Если бы это был мой отец, я бы все равно обязан был сделать так же, как сделал сейчас. Это мой долг.

«Галя, милая Галя! — хотелось крикнуть ему. — Не упрекай меня, я не мог поступить иначе, не мог, понимаешь?..»

Он вызвался проводить ее. Молчали. Когда проходили сквер, Владимир остановился и взял ее за плечи. Их глаза встретились. У Гали бешено заколотилось сердце. Она испугалась, отпрянула.

— Нет, нет! — прошептала она, пятясь от него. — Ничего не говори, не надо!

— Галя!

— Уйди! — она повернулась и побежала от него по аллее. Владимир остался на месте, опустив голову.

А Галя бежала и бежала, будто за нею гнались. «Боже мой, боже мой! — жарко билась в голове мысль. — Он же любит! Любит!»

Галя обессилела и опустилась на первую попавшуюся скамейку и заплакала. Тяжело было на сердце. Подумала в тревоге: если позовет ее завтра Владимир, у нее не хватит сил сопротивляться. С ней делалось что-то странное.

6

Через несколько дней Владимир позвонил в поликлинику и попросил Галю приехать к парку.

Волновался, думал, не придет, а она приехала в шелковом белом платье, несколько смущенная. Они удалились в безлюдные боковые аллейки. Первой заговорила Галя.

— Мне страшно, — она сжала его руку. — Что будет? Я начинаю понимать: Николай не тот, не тот! Я думаю об этом с ужасом. И ты тут. Зачем ты второй раз входишь в мою жизнь? Уходи! — она вдруг оттолкнула его и прибавила шагу. Он нагнал ее, притянул к себе и поцеловал.

Возвращался домой Владимир будто опьяненный. Ему было и хорошо и горько — все переплелось. Как же он теперь посмотрит в глаза Лиде? Как он теперь будет целовать Валерку?

Лида была доброй, отзывчивой. Они почти никогда не ссорились. Иной раз Владимир злился, говорил обидные слова. Она молчала, а потом улыбалась так, словно ничего и не произошло.

Легко с ней жилось Владимиру. Родился Валерка, и жизнь стала еще дружнее.

И вот что-то надломилось. Лидин характер стал раздражать. Ее покладистость, желание избежать острых углов, сгладить противоречия стали нестерпимыми. Он вдруг увидел в этом проявление рабской покорности и злился.

Когда несчастье вошло в дом, когда Лида почувствовала, что теряет Владимира, в ней проснулась гордость. Лида старалась сдерживать себя, но потом стала втихомолку выплакивать горе.

Владимир открыл дверь квартиры своим ключом: в кухне свет не зажигали. Пройдя тихонько к другой двери, он заглянул в комнату — там горел свет.

Лида гладила белье. Движения ее были медленны: видно было что она, работая, думает. Владимир хотел было уже войти, когда Лида выпрямилась и в глазах ее блеснули слезы. На обеих руках она подняла голубую сорочку, ту самую, которую подарила ему в день рождения, некоторое время скорбно глядела на эту сорочку и вдруг закрыла ею лицо, опустилась на стул и заплакала.