Человек и глобус - [73]

Д а ш а. Из моих кирпичей. Ишь, простачок!

Г е н н а д и й. Для тебя. (Пауза.) Согласна?

Д а ш а. Отстань, отстань!

Г е н н а д и й. К чему ты хочешь выглядеть сорвиголовой? Убедила себя, что ты отпетая. А неправда. Признайся: ведь надоело быть бесприютной, одинокой? Вот я — смотри. Придется — в огонь для тебя брошусь. А звезд с неба не обещаю. Но у простых людей всегда уважение заслужу. (Берет ее руку.) Люблю твои руки. Все они могут. Крепкие, ловкие, верные.

Д а ш а (вырвав руки). Уйди! (Тихо заплакала.) Господи, что я за несчастная! Все лезут и лезут с объяснениями. Не дают самой хоть вот столечко полюбить. Что я, из-за вас, чертей нетерпеливых, всю жизнь должна в девках оставаться? Когда же мне-то любить? Уйди.

Г е н н а д и й. Ты не любила?

Д а ш а. Сидела бы я здесь с тобой!

Г е н н а д и й. Дашенька! Гони — не уйду.

Д а ш а (показывая на дверь). Ну!

Г е н н а д и й. За эти слезы… Когда захочешь — зови. Приду. (Вышел.)

Д а ш а. Дожидайся…

Тихо вошла  Л у ш а.

Л у ш а (деловито). В случае чего ты только требуй — пусть он от матери расписку даст, что она не возражает. Если она у него костлявая да жилистая, то такую свекровь не скоро загрызешь. Сама пополам перекусит. А парень правильный. Не упускай.

Д а ш а. Ой, Лушенька, плыву я, плыву! И куда — не знаю.

Л у ш а. Говори. Сообразим.

Д а ш а. Должно быть, началось настоящее. (Пауза.) Сегодня работаю, втянулась. Вдруг чувствую — надо мне обернуться. Оглядываюсь — он.

Л у ш а. Кто?

Д а ш а. Тихонов. Сергей Николаевич. Сережа.

Л у ш а (сдержав удивление). А почему нет? Мужчина.

Д а ш а. Стоит смотрит. Сердце как замрет, а потом застучит — дышать нечем. Все тело будто чужое стало, непослушное. Едва справилась. Слышу — он с Федосом беседует. Затронул его заветную струнку. Тот ораторствует, как он себе каменный особняк отгрохает, как введет в него под руки свою старушку, созовет всех детей и внуков на новоселье. Говорил, расписывал, приказывал березкам на кладбище обождать шуметь над ним, и расплакался. Трясет бородой, а с нее будто росинки летят. Он тоже задумался. Глаза стали глубокие. Вот тут умная морщинка легла. Вдруг подходит ко мне. И таким сердечным тоном говорит: «Приятно для своего будущего поработать». А я разве думала про это? Трудодень выколачиваю. Потом — ты подумай! — спрашивает мое мнение о проекте фермы. Показывает, объясняет. И откуда что у меня взялось! Посмелела, освоилась, даже иногда в глаза ему посматриваю. Вспомнила, как мы, девчонки, мечтали. И давай ему выкладывать. Я пошла — он со мной. Прощается и чуть слышно говорит: «Вы странная девушка». И еще раз через окно, уже громко, сказал про это. (Смеется.) Эх, Лушка!

Л у ш а (включает свет, задергивает занавески). Недалеко тебе плыть. Завтра, наверное, уедет.

Д а ш а. Как?

Л у ш а. Прямой дорогой. Появится Задорожный, вмиг все дело рассудит, и повезет Елена Федоровна свою растяпу смазливую регистрироваться.

Д а ш а. Он не уедет.

Л у ш а. Ради тебя останется? Нужна ты ему!

Д а ш а. Я тоже уеду.

Л у ш а. Ох и дуры же мы! Ты знаешь, как Елена Федоровна за него воюет! Будет свадьба или нет — еще не известно, а она прямо землю роет, себя не жалеет.

Д а ш а. Стерва накрашенная!

Л у ш а. А мы собственное теряем. Ума не припасем, а замуж чуть не с пеленок рвемся. И разыгрываем представления. Сходимся, расходимся. Сами слезы льем, а со стороны глядя потешаются. Мужей не ценим, себя не ценим. Один меня прогнал, другого я выставила. А за что? Характерами не сошлись. Нет. Хватит. Просто уважать и прощать не умеем. Попадется теперь какой — сумею семью наладить.

Д а ш а. С расчетом?

Л у ш а. Со сноровкой. Это потоньше.

Д а ш а. А сердце, сердце-то куда денешь?

Л у ш а. Главным козырем сделаю.

Д а ш а. Не-ет, я хитрить не стану. Сама брошусь. Хоть на миг, зато испытаю настоящую радость. Сгорю, да все отдам. Ничего для себя не оставлю, ни о чем не пожалею.

Л у ш а. Пропадешь, Дашенька. Насочиняла, нагрезила…

Д а ш а. Пусть. Насмотрелась расчетливых, как они в сплетнях барахтаются, собой торгуют. С большими окладами да с машинами покупателей ищут. А переживания несут дамским мастерам да маникюршам. До сих пор от них тошнит. (Пауза.) Пускай увозит. Если так — смолчу. Не потревожу.

Л у ш а. Никому ты не страшна.

Д а ш а. А когда-нибудь встречу — спрошу: видел ли он счастье? Не заметил ли, как оно однажды мимо прошло?

Л у ш а (обнимая подругу). Бедовая голова, кровушка горячая! Не отталкивай Геннадия.

За окном шум подъехавшей машины.

Пожаловали.

Д а ш а (заторопилась). Напомни Ивану Петровичу — Дарья продуктов просила.

Входит  Я к у т и н, за ним — Б у д а н ц е в, неся несколько подрамников.

Я к у т и н. Добрый вечер, красавицы!

Д а ш а (пробираясь к выходу). Здравствуйте.

Л у ш а. Добрый вечер, начальство!

Б у д а н ц е в (Луше). Ставь машину на место, а утром пораньше в правление. (Даше.) Меня ждала?

Д а ш а. Ладно. Потом.

Вместе с Лушей вышла.

Б у д а н ц е в. Извини, устал. (Садится.) Посмотри, посмотри, как я живу.

Я к у т и н (рассматривая фотографии). Сыновья?

Б у д а н ц е в. Они.

Я к у т и н. Где?

Б у д а н ц е в. Один — под Берлином, другой — в Карпатах.