Человек-Хэллоуин - [69]

— Не бывает никаких демонов. Нора, очнись, — сказал Стоуни почти весело. — Ты с ума сошла. Демоны? Чудовища? Это же все для кино и прочей ерунды.

Ее лицо светилось, словно под кожей тлели угли.

— Я видела эту руку, Стоуни. Она была почти человеческой, но от нее… от нее шел тот самый туман. И когда я смотрела, на…

Он перебил:

— Зачем ты выдумываешь все это?

Нора оттолкнулась от земли, хватаясь за один из больших камней, чтобы сохранить равновесие.

— Правда и выдумка тесно переплетаются, Стоуни. Ты-то знаешь. Но я всю твою жизнь подготавливала тебя, чтобы ты понял, кто ты и частью чего являешься. Ты Краун. Ты сын Джонни Миракла и Краун. А Крауны происходят от дьявола Это счастье, что они отдали тебя на воспитание твоим родителям, а не каким-нибудь сатанистам.

Стоуни смотрел на нее, пытаясь понять.

— Но это же смешно. Это просто бред какой-то. Если это произошло… если это произошло на самом деле… — Он яростно замотал, головой. — Нет, я в это не верю, это полный бред, но если это все-таки правда, почему они вообще отказались от меня?

Нора протянула к нему руки и взяла его ладони в свои. Ее лицо, худое и темное, было почти спокойно. Он знал, что она не лжет. Она никогда не лгала просто так. Она была рассказчицей, но она всегда отделяла свои небылицы от правды. Он хотел, чтобы она солгала ему. Хотел больше всего на свете.

— Когда ты родился, миссис Краун не могла кормить тебя. Она не могла о тебе заботиться. Нужна была мать, причем такая мать, которая сохранила бы тайну. Наверное, та женщина, которую ты называешь мамой, ни разу не говорила тебе, что в тот год, когда ты родился, она работала сиделкой в доме у Краунов.

— Зачем ты рассказываешь мне это? — спросил Стоуни, цепенея.

— Потому что ты скоро станешь отцом, мужчиной. И должен знать, — ответила Нора тихо. Она подняла руку к небу, сжав в кулак. — Я поклялась перед Господом, что расскажу тебе все, когда ты подрастешь. Я поклялась, что не позволю им сделать с тобой то, что они хотят. — Голос ее зазвучал громче, холодный ветер дул между деревьями, неся с собой мокрые коричневые листья. Она подняла лицо к небесам, пот блестел на ее темной коже. — Я не позволю этой лжи существовать и дальше. Она изгрызла мне душу. Я не отдам им маленького мальчика, которого люблю как родного сына!

Глава 22 ГОРОД В КОНЦЕ ОКТЯБРЯ

1

В то утро в поселении Стоунхейвен произошло столько событий, так много невидимых ниточек протянулось во все стороны от Стоуни Кроуфорда… Чтобы узнать обо всем, нужно было бы нестись со скоростью пожара от дома к дому, увидеть венок из индийской кукурузы, который Элис Эварест только что приколотила к своей входной двери, и низкую толстую тыкву-фонарь, которую она выставила на крыльцо, надеясь, что городские подростки не выкатят ее на улицу хотя бы в ночь Хэллоуина…

«Да, Хэллоуин, — мысленно смеялся Джонни Миракл, раскачиваясь на ветке. — День всех святых! Как прекрасно, как славно! Предчувствие носится в воздухе, все это было предсказано, все то, что было до сих пор, станет…»

Из его рта вырывались неразборчивые слова, разлетались, словно желтые листья с ближайшей березы по жухлой траве главной площади. Он чиркал спичку за спичкой, словно собираясь поджечь воздух вокруг себя.

2

В продуктовом магазине Марта Уайт развешивала на проволоке, натянутой над полками с товаром, дешевые пластиковые маски и хлипкие костюмы фей, гоблинов и супергероев из полудюжины комиксов. Сейчас дети редко покупали все это и еще реже играли в «дайте сладкого, а то напугаем». Времена изменились, хотя некоторые взрослые все еще устраивали вечеринки по случаю Хэллоуина в кафе на Хай-стрит, Дети теперь чаще боялись модифицированной кукурузы, батончиков «сникерс», накачанных героином, или отравленных яблок, которые напичкала лезвиями какая-нибудь злая ведьма из диснеевской «Белоснежки». Но все же кое-где в Стоунхейвене старинные традиции празднования Хэллоуина давали о себе знать. Разноцветные кукурузные початки висели над входными дверями, словно венки омелы, тыквы и пышные снопы соломы стояли у дощатых домиков, сестры Доан водрузили на крыльцо пугало с головой-тыквой — все это, бесспорно, напоминало о празднике урожая. Сыновья и дочери Стоунхейвена не один век собирали урожай с моря, начиная с китов, почти истребленных нынче, и заканчивая омарами, крабами, моллюсками, устрицами, селедкой и треской, которых по-прежнему было полно в ресторанах по всему побережью.

«Урожай» и «щедрость» — эти два слова составляли основу духа Новой Англии, и Стоунхейвен, несмотря на свое обособленное положение, не был исключением. Море и земля столетиями обеспечивали город всем тем, в чем он действительно нуждался. Все остальное, приходящее извне, было в лучшем случае ненужным, в худшем — проклятым. Местные леса обеспечивали горожан древесиной для постройки лодок и домов, гранитные карьеры на юге давали материал для фундаментов и мостовых, а щедрое море и поля кормили потомков основателей городка. И хотя в последнее время летние курортники подбрасывали монет в сундуки местных жителей, об этом никто не говорил вслух.

Тамара Карри была единственным человеком в городе, который терпеть не мог любые приметы приближающегося Дня всех святых. Она подозревала, что этот праздник слишком языческий, слишком слабо связанный с Иисусом и Библией, и часто говорила об этом Фионе Макали стер в библиотеке, когда приходила взять новые любовные романы в мягких обложках.