Человек без лица - [61]
– В этом есть своя правда, – согласился Согрин. – Кроме того, мы не можем просто оставить товарища Рамазанова здесь, и будем испытывать большие затруднения в пути, если возьмем его с собой. А нам вечером необходимо быть в Грозном.
– Я тоже думаю, что это лучший вариант, – согласился и Кордебалет.
– Вот и хорошо… – борода отставного полковника гордо колыхнулась, и он принялся снимать с себя камуфлированный бушлат, залитый на спине кровью. Прямо под бушлатом оказалась кожаная куртка, в которой Сохно видел старика утром. – Не надо, чтобы на мне видели одежду убитого… А мороза я не боюсь. Главное, не садиться, тогда не замерзнешь. Вы убитым займитесь. Чтобы не поняли, кто его убил. А я пошел…
И старик пожал по очереди руки спецназовцам.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Подполковник Хожаев несколько раз звонил по телефону и каждый раз при этом разговаривал по-чеченски. Трапезникову такое очень не понравилось, потому что полностью выключило его из хода дела, но приходилось молча переносить подобные мелкие неудобства межнациональных отношений, поскольку высказывать претензии старшим по званию в ФСБ не принято точно так же, как не принято это делать в армии.
Но когда разговор пошел по-русски, Трапезников понял очень хорошо, и даже встал со стула. Подполковник Хожаев звонил в РОШ, и там ему сообщили, что две трети состава с поиска пропавшего Неизвестного сняты по распоряжению свыше.
Хожаев, хотя и не встал, но свое возмущение высказал тем, что только руки развел:
– Что я могу с этим сделать?
– Срочно перебрасывают все свободные силы на границу с Ингушетией. По агентурным данным, там боевиками готовится что-то серьезное.
– А у нас не серьезное?
– Можно подумать, что у нас не серьезное… – поддакнул подполковник. – Не нравится мне ситуация…
– Что вам не нравится?
– Все. И поиск этот бестолковый… И переброска сил… Если бы там что-то серьезное готовилось, то я бы знал. Должен был бы знать… А тут…
– Что тут?
Капитан Трапезников знал, о чем идет разговор, и понимал, какие слова не договариваются, какие мысли не высказываются вслух. И вынуждал Хожаева высказать их.
– Зелимхан на каждом углу трубит о том, что у него все куплены и никогда его не поймают, потому что его агентура сразу предупредит об опасности. Причем говорит о самом высшем уровне… И все знают, что во многом он говорит правду, потому что его слишком часто предупреждают… И другое… Еще худшее…
– Что?
– Почему его в самом деле не могут никак поймать…
– Ты думаешь, его нельзя было поймать раньше?
– У меня первая командировка в Чечню. Я плохо знаком с местной обстановкой…
– Поимка Зелимхана – это прекращение войны на восемьдесят процентов. И на такое же количество уменьшение террористических актов. А кому-то в московских верхах очень не выгодно, чтобы война кончилась, кому-то очень не хочется, чтобы теракты прекратились… Слишком большие деньги здесь крутятся, слишком большие средства выделяются. И у нас, на месте, тоже не все хотят мира. Здесь тоже деньги. Когда война, можно многое списать. А в мирное время будет порядок. При порядке руку нагреть труднее.
– И вы думаете, что сейчас…
– Я думаю, что сейчас кто-то умышленно снял силы с прочесывания района, чтобы дать Алимхану уйти.
– Но ведь Алимхан – это не Зелимхан.
– Алимхан больше, чем старший брат. Он и умнее, и опытнее. Без Алимхана старший Кашаев провалит первую же операцию.
– И что нам делать?
– Будем искать свободные силы сами.
– Каким образом?
– Десантуру попросим, спецназ ГРУ. Они первоначально задействованы не были.
– Через начальство?
– Это потом. Сначала попробуем сами. Личные отношения, они многое в делах решают…
Но в этот раз личные отношения ничего решить не смогли. Подполковник позвонил и десантникам, и на базу спецназовцам ГРУ, долго объяснял дежурным ситуацию, но по обоим адресам дежурные оказались малознакомыми, а разбудить командиров дежурный не согласился. Ничего не дал и звонок первому заму управления, проводящему нынешнюю ночь в своем кабинете. Тот просто отказался звонить кому-то с подобной просьбой:
– Тебе же объяснили, что в связи с оперативной обстановкой все свободные силы перебрасываются на границу с Ингушетией. И перестань дергать меня по пустякам! Сам дело завалил, сам и выпутывайся.
Первый зам. говорил так громко, что слышно было даже капитану Трапезникову. И говорил он не по-чеченски, как несколько минут назад, а по-русски. У подполковника Хожаева после такого нагоняя руки опустились. Минуту, положив трубку, он сидел молча, но потом решительно встал:
– Поеду домой отсыпаться. Завтра буду к обеду. Ты в общежитие поедешь?
Это, конечно, был жест, и никуда подполковник не собирался. Разве что, намеревался дойти до конца коридора, где располагается туалет.
– Я посижу. Может, что-нибудь новое появится, – серьезно ответил капитан.
– Тогда звони…
Но даже встать из-за стола подполковник не успел, потому что ему позвонили самому.
– Да, слушаю… Да… Понял… Спасибо… Мы тоже пришли к такому же выводу…
