Человеческое, слишком человеческое - [109]

По-моему, всем на самом деле по фигу. Правда, до определенных границ.

Не отрывая левую руку от штурвала, я поболтал флягу. Вчера попробовал нажраться в стельку, чтобы провалить заседание - просто так, чтобы хоть что-то пошло не по плану. Бесполезно. Два укола, тридцать минут в обнимку с унитазом, и я ввалился в зал. Мешать ходу мироздания мне больше не хотелось: саднило в горле после натужной рвоты, а сердце завывало, приходя в себя от ударной дозы чистящих препаратов. А еще, заблевывая чертов туалет, я так взмок, что даже простыл.

Короче, "вчера" удалось. Но сегодня свеженаполненную фляжку мне все равно положили в бардачок. Видимо, экспресс-медицина таки всесильна. Передо мной сыпался и сыпался с небес дождь, с заднего сиденья меня высверливали взглядом два мудака в тяжелой броне, вселенная сжалась до размеров гудящего салона, и я теперь твердо был уверен, что мир везде такой. Что везде всем по фигу - и даже эти орлы меня будут искать по зову долга, а не потому, что им жаль выбывшего из строя Охату.

Весь мир такой, и мне теперь даже вернуться некуда.

"Эта мысль была зря", - подумал я, потому что в груди включился мой личный блендер. Легкие с сердцем, фарш. Время приготовления - до чертиков. До вечера бы дотянуть, подумал я, впиваясь в штурвал. Вечером у меня будет скрипка. Я не изменился, неа, просто в моем каждодневном ритуале пустоты появился еще один обряд: выматывание себе нервов.

Опустив ховеркар на почти уже родную стоянку, я натянул маску. Кажется, сегодня будет говорильня, и что-то вроде даже рассказывали, что на этом заседании все может и кончиться. Я прислушался к себе: ощущения ничем не напоминали последний день жизни.

Впрочем, ничего удивительного. Шипастый шар в груди все набирал обороты, и я шагнул в ливень.

*no signal*

Я представлял себе яркую колонию - такую яркую, что аж хотелось зажмуриться. Чтобы ни единого оттенка серого там не было, чтобы даже тени - зеленые, розовые, в крапинку - какие угодно, но не серые. Мир с чистой водой, мир, откуда нельзя уезжать. Я смотрел на буйство красок, на то, как у горизонта облака сходятся с горами, как садится солнце.

Я представлял себе, что мы успели.

А еще меня обнимали.

А еще я сам себе не верил.

*no signal*

- ...очень удачная катастрофа, вы не находите, Кацураги-сан?

- Уважаемые судьи, это было косвенное обвинение. Я протестую.

Зал был очень знакомым, высоким и светлым. Трибунал, святая святых. Меня самого пока не усадили в свидетельское кресло, его занимала капитан. Я оглянулся, пытаясь понять, что именно сейчас происходит. Как видно, опрашивают Кацураги. Видимо, очередь адвокатов. На местах вокруг моего было пустовато - ну да, ну да. Брезгуют коллеги, хоть и стараются держать марку. Одна только Аска сидит через одно кресло, но и ей, похоже, неуютно.

Президиум шушукается, решает, как поступить с неудобным каким-то там вопросом. Защита "Чистоты" работает и роет, вот вчера они здорово закрутили, да... Или стоп. Нет, два дня назад это было.

Я вздохнул, бегло изучив руины своей памяти, и продолжил осмотр зала.

Кацураги пыхтит: то ли изображает негодование, то ли ее и в самом деле зацепило.

- Господа судьи, я напоминаю, что гибель Айды Кенске в позавчерашнем взрыве...

"О, он погиб?"

Я осмотрелся еще раз, скользя взглядом по лицам блэйд раннеров. Вряд ли это сделал кто-то из наших - скорее, корпорации опять прикрыли задницу Ми-тян. А может, и наши все-таки. Хотя я бы поставил на корпорации. Впрочем, что это я? Ставки ставками, а верного суку-информатора помянуть надо бы. Не отрывая взгляд от президиума, я потянул из кармана флягу. Что, оглядывается кто-то? Плевать.

Я же поминаю.

Суд вокруг шел своим чередом. Наверное, я сегодня гвоздь программы, в смысле - гвоздь в крышку гроба. Сначала - гроба "Чистоты", потом и своего собственного. Я задумался, с интересом обсасывая мысль: не будь мне все равно, я должен был бы затягивать процесс. Например, читать там документы неделями, давать противоречивые показания, придумывать проколы, чтобы защита тоже тянула время. Глядишь - выторговал бы себе жизнь. А что? Оживший козырь со своими условиями. Медикаментами и нанохимией меня пичкать нельзя, Трибунал не одобрит, а рассказывать прямо сейчас, что я трахал синтетика - капитану не с руки.

Я хмыкнул. Капитан Кацураги Мисато-сан знала своего подопечного в разы лучше, чем он себя. Мудрейшая женщина: быстро справилась с шоком, просчитала и - как ни в чем не бывало - отправила дальше в бой.

Что-то тут неправильно, подумал я, украдкой отхлебывая из фляги. Совсем неправильно.

А, ну да.

Капитан убила Рей. Я стиснул зубами горлышко, когда ком в груди начал драть ребра.

Я сижу среди убийц. Все эти мудаки вокруг меня, которые брезгуют даже подсесть ближе, все они стояли там, все управление, только Масахиру забыли взять да бухгалтеров наших. Каждый из них стрелял по Аянами. Каждый. Из них.

Брезгуют. Ненавидят. Боятся.

И вон та женщина на свидетельском месте - она тоже из них. И вот эта рыжая тварь - тоже.

Я спрятал флягу в карман. Приступ - словно кипятка плеснули под череп - прошел, как и не бывало: снова светлый-светлый зал, манекены вокруг, плямканье голосов. Я сидел, обливаясь потом, и пытался понять: вот как так бывает?