Человеческое познание его сферы и границы - [53]

Тем не менее в выраженных предложениях часто бывает структурное сходство между предложением и тем, что оно утверждает. Допустим, что вы видите, как лиса ест гуся, и затем говорите: «Лиса съела гуся». Реальное событие состояло в некотором отношении лисы к гусю, а предложение создает отношение между словом «лиса» и словом «гусь» тем, что ставит между ними слово «съела». Это возможное структурное сходство между предложением и тем, что оно утверждает, имеет известное значение но, по-моему, не основополагающее. Вышеприведенный разбор того, что делает репрезентативное состояние «истинным», является, по-моему, правильным в его применении, но имеются различные дополнения, которые делают «истину» более широким понятием.

Начнем с воспоминания. Вы можете вспомнить событие, которое не требует никакого действия в настоящем, и в этом случае приведенное выше определение «истинного» не применимо. Ваше воспоминание, если оно состоит из образов, может в таком случае быть «истинным» в смысле сходства с событием. И даже если оно не вызывает никакого действия в настоящем, все же могут быть будущие ситуации, в которых ваше воспоминание будет иметь практическое значение, и оно может быть названо «истинным» сейчас, если оно выдержит проверку в будущем.

Но более важным является то, что может быть названо «производным» значением предложения, что является свойством предложений, отдельные слова которых имеют «первичное» значение. Допустим, что для ребенка слова «кошка», «собака» и «ненавидеть» имеют первичное значение в том смысле, что они осваивались через наглядное определение. Тогда предложение: «Кошки ненавидят собак» имеет значение, которое не обязательно усваивается новым процессом наглядного или номинального определения. Более того, это такое предложение, которое никогда не может быть подтверждено отдельным чувственным восприятием; в этом оно отличается от предложения: «Сейчас будет сильный шум». Только на небесах Платона могли бы мы увидеть кошку вообще, ненавидящую собаку вообще. У нас на земле существует множество фактов, в силу которых это предложение является истинным, но эти факты не могут быть восприняты все сразу. Отношение этого предложения к фактам, в силу которых оно является истинным, выводится из множества других предложений, составленных по форме: «Это — кошка, а то — собака, и это ненавидит то». (Я беру слово «ненавидит» как характеризующее явное поведение и делаю это не в теоретическом плане, а в целях иллюстрации.) Здесь три предложения: а) «Это — кошка», б) «То — собака» и в) «Это ненавидит то». Каждое из этих предложений является следствием наличного, чувственно воспринимаемого факта, причем подразумевается, что наблюдающий владеет языком. Достаточное количество таких предложений или соответствующих наблюдений или актов веры приводит у большинства людей со временем к созданию предложения: «Кошки ненавидят собак», значение которого вытекает по законам синтаксиса из значения предложений формы (а), (б) и (в). Именно в этом смысле значение таких предложений является «производным». Отметив тот факт, что значение большинства предложений является производным, я хочу пока ограничиться рассмотрением предложений, значение которых является первичным.

Рассмотрим теперь предложение: «Это — кошка», которое произносится, когда кошка непосредственно воспринимается. До сих пор я рассматривал «истину» и «ложь» как идеи, применимые только к представлениям вещей, не данных в чувственном восприятии, и если бы мы строго придерживались этого взгляда, то наши предложения (а), (б) и (в), будучи произнесенными, не были бы ни истинными, ни ложными. Этот способ употребления слов был бы, однако, неудобным, и я предпочитаю говорить, что предложения (а), (б) и (в) или истинны, или ложны.

Если при наличии какого-либо животного я говорю: «Это — кошка», то какие здесь могут быть возможности лжи? Во-первых, бывает сознательная ложь: я могу разговаривать со слепым и хотеть при этом, чтобы он принял животное за кошку, когда на самом деле оно — кролик. Мы можем исключить этот случай на том основании, что произносимые мной слова не выражают в этом случае веры, а также и потому, что причиной моего произнесения слова «кошка» является не действительная видимая мной кошка, а какой-то скрываемый мной мотив. Затем бывает, что я плохо вижу из-за темноты или плохого зрения, но когда кто-нибудь включает свет, я говорю: «О, я вижу, что это не кошка». В этом случае то, что я вижу, должно иметь некоторое сходство с кошкой, и если бы я сказал: «Это — что-то похожее на кошку» — я был бы прав. Кроме того, в случае недостаточного знания иностранного языка я даю на этом языке название «кошка» животному, которое принято называть «пумой». В этом случае происходит только общественная ошибка: я называют животное неправильно, но на своем родном языке я назвал бы его правильно. Наконец, я могу болеть белой горячкой и видеть кошку, когда вообще ничего подобно нет, по крайней мере с общедоступной точки зрения. За исключением всех этих необычных случаев, мое утверждение: «Это кошка» будет истинным.