Человеческое - [31]
Второй факт, который мне удалось разузнать о смерти сына – это то, что в квартире ничего не было украдено. Последняя лазейка, последняя надежда превратилась в пепел. Из квартиры ничего не было украдено… Хотя там красть было нечего. Но обычно, отчаянные грабители, попавшие в такую ситуацию, начинают брать все, что попадется под руку. Разную мелочевку, одежду, домашний телефон, возможно еду. Так они пытаются удовлетворить свои воровские потребности. Если не нашел ничего ценного, то хотя бы ушел не с пустыми руками. Баба Маша жила скромно. А сыну, сами понимаете, мало что в жизни было нужно. Если вообще хоть что-то было нужно. Получается, если это был не грабитель, то он целенаправленно пришел к моему сыну. Я не глуп, я все прекрасно понимаю. Двадцать первый век, всюду, как, огни на новогодней елке вспыхивают организации по борьбе за права человека. Сложно об этом писать. Но возможно моим сыном «занялись» именно такие выродки, которые считают, что инвалиды, как мой сын, страдают и не могут сами сделать то, что им так хочется – убить себя. Возможно, они правы. Но когда это случается в твоей семье, эти высказывания, мысли сразу становятся клоунадой и ребячеством. Как можно решать за человека, тем более своего родного сына – жить ему или умереть. Конечно, я знал о таком понятии как «эвтаназия». И как-то даже общались с женой на эту тему. Но она сразу дала понять, что против этого и вообще против обсуждения таких вещей. Но мысль о возможных «борцах за права» пришла мне в голову, к сожалению, не первому. Я обратился в полицию, там со мной пообщались какие-то люди из администрации. Настоятельно просили не разглашать что-либо из расследования, не обращаться в телевидение, газеты, в прессу, в общем. Тут же пришло письмо из правительства с соболезнованиями и уведомление о выплате денег – «компенсации». Ублюдки. Они решили от нас просто откупиться. Вы наверно полагаете, что после такого выпада я восстал против всего гнилого мира. Нет. Я, конечно, осознавал, чем это пахнет. Они не хотели создавать резонанс в обществе. Ни какому нормальному государству не нужны массовые обсуждения о проблеме лишения больных людей возможности самостоятельно решать хотят они жить или нет. Плевать. Я все равно не собирался устраивать цирк из смерти моего сына. Мне вообще ни с кем это обсуждать не хотелось. Еще не хватало, чтобы об этом говорили на всех телеканалах страны. Превращать смерть человека, в популярность, трафик, а затем и деньги – вот все что они могут. А найти решение… Возможно, в этом случае решение никогда не найдется.
Еще одна проблема заключалась в сборе улик. Как мне сообщили, никаких следов не обнаружилось, кроме отпечатков. Но толку от них никакого. «Пустые» отпечатки, то есть в базе их не было, да и вообще нигде не было. Этот ненормальный совершил преступление в первый раз. Извините, но я отказываюсь думать, что это сделала женщина. Загадок вокруг убийства становилось все больше, шансов узнать, кто это сделал все меньше. Я как матерый реалист понял, что это, скорей всего, никогда не произойдет.
Похоронили мы его на городском кладбище. Почти никто не пришел. Хотя чего я ждал? У него почти никого и не было. Да и большинство людей всеми силами пытаются не замечать инвалидов. Тем более их смерти. Лежа в деревянном гробу, он выглядел, весьма не плохо. По крайней мере, он был таким спокойным и умиротворенным, каким я его еще никогда не видел. Странное ощущение в душе. Я похоронил сына, которого никогда не знал. Он ни разу не сказал мне ни слова, ни разу не посмотрел мне в глаза. Кем он был? О чем он думал? Любил ли меня? Любил ли я его? Кто его убил? Кто?
В тот день я решил, что не желаю быть погребенным в землю. Настолько отвратительным оказался этот обряд. Возможно, во всем виновата паршивая осенняя погода. Но впечатление осталось – его не смыть ничем. Даже алкоголем. Мы прибыли на кладбище, сопровождая гроб. Был сильный дождь. По всему периметру были вырыты ямы. Заранее. К сожалению, это невозможно остановить. Люди не знают, что сегодня умрут, не знают, что для них уже вырыта яма. Но в тот день было много грязи. После недолгих прощальных обрядов гроб опустили в сырую яму заполненную водой сантиметров на тридцать. Потом «бравые» ребята принялись махать лопатами, забрасывая гроб землей. Та лишь с противным хлюпаньем погружалась под воду. Быдло-землекопы в процессе травили анекдоты и громко бесцеремонно смеялись. «Что здесь происходит?». Похоже, что кто-то надругается над чьей-то могилой, я просто прохожу мимо и думаю: «Как же все это плохо, как же мерзко, со мной такого не будет». Конечно, не будет, в тот день я решил, что хочу быть сожжен. «Так что же здесь происходит?». Я вам отвечу – просто хоронят моего сына.
12 октября, 2014 г.
Так для нашей «семьи», если все еще так можно было сказать, в чем я не уверен, наступили черные дни. Расследование зашло в тупик. Единственный сын лежал под землей. Так что же хорошего осталось? Как найти силы, чтобы продолжать жить? Говорят, в жизни случается говно. Бывают неудачи, падения, но мне не повезло конкретно.
