Человеческий предел - [7]

– А что там больше никого нет что ли, ты же не один ими занимаешься? – удивился я.

– Почему один, нет, конечно. Есть директор, который там почти не бывает, он все больше по командировкам мотается, рекламирует лошадей, продажей их занимается. Есть два ученых селекционера, но те только работой занимаются, ни во что другое не вникают. Есть зам директора по хозчасти, но как мне кажется, он заинтересован не в лошадях, а в том, как бы свой карман набить, ну и обслуживающий персонал, конюхи, тренеры. Но я почему-то боюсь, что все они ринутся при этой неразберихе растаскивать по себе и по знакомым все, что имеется на конеферме. А ведь каждая лошадь стоит немного – немало где-то около трехсот – пятисот тысяч долларов, а их у нас почти 80 голов. Сейчас еще корм есть, а если беспорядки продолжатся или вот такие же отморозки нападут и перестреляют лошадей? У нас только у охраны хоть какое-то оружие есть, и все, защищаться от вооруженной банды мы не в состоянии. И так весь год сидели как на пороховой бочке. Желающих поживится за чужой счет, хоть отбавляй. Я всех своих собрал там, хоть какая-то помощь, плохо, что оружия у нас почти нет никакого.

– А где ваша конеферма находится, я что-то не в курсе?

– За городом, сорок километров где-то до нее, около городка Росит. Мы как раз собирались перегонять табун на джайлау, в горы, у нас есть специальные пастбища в горах. Еще весной хотели уйти, но тут сель прошла, а там ведь горы, пока разведали как там с обстановкой, а тут еще вооруженные разборки пошли, короче только сейчас решили уходить. Видимо там будем базироваться. Сколько там пробудем, неизвестно, но, по всей видимости, надолго, если не на постоянку. Табун растет, и здешние условия для нас стали маловаты, не подходят по многим причинам. Завхоз уже уехал туда, корма запасать на зиму. Ни разу еще на зимовку там не оставались. Не знаю, справимся ли со всем этим? Опыта нет, да и не все рабочие могут выехать, боятся все, не будет ли хуже. Но уходить надо, здесь корма совсем не осталось, а поставки прекратились. Да и опасно стало тут, не знаешь, что от кого ожидать. Все перепуталось, уже и на соседа смотреть приходится как на врага, неприятно все это, но такой вот расклад. Ты и сам все не хуже меня понимаешь, после всего, что тут произошло.

Решили обратиться за помощью к военным, но те сидят в своих гарнизонах и, ни во что не вмешиваются. Как им приказали в 91-ом не вмешиваться в разборки местных, так они и не вмешиваются. Уже почти все российские части выведены в Россию. А те, кто остались, не могут понять, что им делать. Обеспечения то нет, обстановка что здесь, что в России непонятная, да и нафик русским воякам нужны все эти заморочки, что устроили местные.

Поэтому и не уехал никуда, да и, в конце концов, все равно этих новых басмачей к порядку призовут. Жалко до слез коней, если не продадут, так угробят, а тут итог селекционной работы, итог очень большой и долголетней работы.

– Я тебя понимаю. И вот что! Я могу тебе помочь. Ведь у меня есть оружие, не законное правда, но ведь сторонникам Набиева оружие выдавали и безо всяких документов, да и кто против оружия будет что-то говорить. Но взамен и ты мне окажешь услугу.

– Что же за услуга? Сразу говорю, коней не дам!

– Да не нужна мне такая обуза, я про другое. Ты же свою семью заберешь с собой? Вот и я хочу увезти до лучших времен, в какое-нибудь укромное место свою семью. Сегодня просто чудом мы остались в живых, и я не уверен, что в следующий раз мне опять повезет. И так весь год как на пороховой бочке сидим. На Аллаха надейся, а сам не плошай, да и вместе будет более безопасно. У меня есть кое-что из оружия. Кто-то из ваших работников с оружием обращаться умеет?

– Ты думаешь, дойдет и до оружия? Хотя, конечно, оно не помешает, ты прав. Мы с братом мастера спорта по стрельбе, да и среди конюхов тоже есть, кто может с оружием обращаться. В армии почти все уже отслужили. Вот только, не знаю, согласятся ли другие сейчас уехать из города? А идея твоя неплохая. Мы с Отцом как-то об этом и не думали. Ведь в первую очередь нам хотелось спасти лошадей, и от бескормицы, и от посягательств разных дельцов от власти, а о людях до этого момента думали как о работниках конефермы, которых можно уволить и принять других и только. Никто из нас не подумал что, уведя своих людей от возможной угрозы, мы тем самым их сохраним. Да и не думал из нас никто, что то, что сейчас происходит в нашем Таджикистане надолго. Пошумят, постреляют немного, кто-то займет руководящее кресло и все устаканится, все будет как всегда. А уж об оружии тем более не вспоминали. Зачем нам оружие? Но вот сегодня я понял, что оружие нам просто необходимо. И если придется нам использовать оружие, значит, в этом будет необходимость, я так думаю. Зато людей убережем от неприятностей.

Рустам, говоря всё это не понимал, что не будет уже никогда, так как было раньше. Не будет большого и значимого государства, что все то, что сотворили люди на них же и отразится. Борьба за власть здесь только начинается и сколько еще продлится неизвестно. Я маленький человек, но я хоть немного был в курсе того что творится на нашем дворе под названием город Душанбе. Рустам и его окружение были всецело захвачены своей работой и не обращали внимания на окружающую действительность. Только попытка спасти свой многолетний труд заставило их принять решение уйти от всего этого подальше. И это решение как не странно было правильным. Да и мне это подходило с моей навязчивой идеей отсидеться и дождаться пока все наладится и все станет таким, как и было раньше. Единственно, что меня беспокоило это то, что одновременно я взваливаю на себя эту огромную обузу, а иначе и не назовешь то, что предстояло сделать всем нам. Вряд ли там, куда мы едем, будут идеальные условия для проживания людей. Их нужно создавать, и как я понял, мне придется принять в этом самое активное участие, если решил убежать в глушь с семьей.