Чекисты рассказывают... - [54]
Именем бога прикрывалась и грабительская деятельность пастыря Шелкова. Во время обыска в логове был обнаружен список облигаций трехпроцентного займа на 268 тыс. руб. При себе Шелков держал небольшую сумму денег — 5500 руб., так сказать, на «мелкие расходы». По примеру отца, выжимавшего все из бедняков-крестьян, на него работавших, «дедушка» обирал верующих. Каждый заработок «брата» облагался налогом. «Десятина» и «двадцатина» шла в мошну «апостола». Даже копейку утаить было нельзя. Бог в образе Шелкова карал за утайку беспощадно. Виновного, как уже говорилось, сажали под замок, не поили, не кормили, не разрешали встречаться с женой, отнимали детей. Совет адвентистов-реформистов работал по системе иезуитского трибунала.
В доме Шелкова накапливались запасы продовольствия. Видимо, «апостол» ждал атомной войны и намеревался сохраниться под землей сытым. Подземелье было забито мешками с сахаром, крупами, ящиками с консервами, спичками. Спички хранились уже лет десять.
Представ перед судом, Шелков заговорил о правах человека. Угнетая духовно, истязая физически членов своей паствы, грабя близких, отравляя их сознание ложью и клеветой, он призывал правосудие к гуманности и доброте, к прощению «грехов». Мол, не я, Шелков, все это творил, мне «диктовал» поступки и слова всевышний. Так было угодно богу, человек — раб его.
Шелков обходил годы войны, будто их и не было в его биографии. Молитвами жил, дескать, и молитвы сохранили его в жестокое время. Когда же прозвучала на процессе кличка «Старик», «апостол» изменился в лице. Предательство, служба у гитлеровцев, подписка о принятии на себя обязанностей агента фашистской секретной службы — преступления, за которые надо расплачиваться по большому счету. Шелков оставался на вражеских позициях до самого последнего дня.
Все послевоенные годы он сотрудничал с «верными друзьями» за рубежом, по приказу которых вел борьбу с нашим строем, нашим государством, нашей идеологией.
Путь предателя закономерен — от сотрудничества с фашистскими палачами до пособничества спецслужбам империалистических государств. Закономерен и финал. Враг, как бы глубоко он ни забирался в землю, как бы ни бетонировал свой бункер, какими бы хитрыми замками ни запирался, будет обнаружен и разоблачен. Карающая рука народа была крепка и сурова.
Ю. Джуфаров
ПОПРАВКА К БИОГРАФИИ СОВЕТОЛОГА
Этого далеко уже не молодого, вернее пожилого, но еще бодрого, подвижного, достаточно энергичного человека можно встретить в самых различных уголках мира и в самое разное время года. То он в Карачи, то в Мюнхене, то в Измире, то в Вашингтоне, то в Западном Берлине, то в Бруклине… То сходит с парохода, то с поезда, то с самолета. И все спешит, спешит, спешит. С туристскими маршрутами его поездки не связаны. Да он и не имеет возможности отдыхать. Нет для этого ни времени, ни средств. Поездки планируются не им, настроения и желания его не учитываются. Учитываются желания тех, кому он служит: иди, плыви, лети, куда пошлют. Посылают же его чаще всего в пункты мало приятные, порой опасные. Не везде говорят: «Пожалуйте, эфенди, или месье, или мистер!» Руку не везде протягивают. А об улыбках и мечтать порой не приходится. Брезгливо, зло кривят губы. Шепчут:
— Жив еще! Не упал на него камень возмездия…
Шепчут. Бывает, что и во весь голос произносят страшные слова:
— Умри, проклятый!
Трудно не услышать такое. Уши-то не заткнешь. Не положено затыкать уши представителю «высокой и авторитетной организации», и не просто представителю, вице-президенту, доктору социальных наук, автору пухлых творений о величии человека в «свободном мире». Ему не улыбаются, он улыбается. Ему не протягивают руки, он протягивает руку. Ему приказано играть роль интеллигентного, воспитанного человека, игнорирующего чужую бестактность.
И он играет эту роль. Неплохо играет, даже талантливо. Никто еще не упрекнул его в обратном.
Сам себя он не представляет. Себя представлять не солидно, его представляют. Вот как это делается. В аэропорту:
— В составе делегации ФРГ доктор истории и философии, автор многочисленных трудов по советологии.
В холле зала заседаний:
— Рад представить вам одного из видных советологов, специалиста по проблемам Востока.
В президиуме заседания:
— Нам интересно будет послушать нашего гостя, выходца из Туркестана, многие годы изучавшего положение мусульман в Советском Союзе.
На банкете:
— Тост за глашатая свободного мира, чей голос звучит неутомимо вот уже четверть иека…
Любознательные советологи из числа молодых, такие тоже водятся в «свободном мире», иногда спрашивают:
— Откуда шрам у господина из Кёльна?
Он отвечает, застенчиво опустив глаза. Это тоже входит в роль:
— Война…
— О-о! — сочувственно вздыхают советологи.
Все, что связано с войной, звучит таинственно, несколько туманно и сопровождающий господина из Кёльна советник торопится уточнить — таинственность должна помочь исполнению роли:
— Осколок советского снаряда. Наш гость ветеран борьбы с социализмом.
У кёльнского советолога есть биография, она даже напечатана в нескольких эмигрантских листках и вошла в справочник туркестано-американской ассоциации, а также справочник Института по изучению СССР. Наивно было бы считать, что биография отражает истинный путь кёльнского советолога. Там, что ни слово, то вымысел, кроме даты и места рождения. Вымысел, вмонтированный в лакированную рамку правдоподобия. Хорошо поработали шефы советолога, чтобы представить своего подопечного, как говорят, в лучшем виде. А это соответствует тому, что уже известно о кёльнском советологе по рекламным представлениям, процитированным выше.
