Чекисты рассказывают. Книга 6-я - [3]

Погода улучшилась, метель утихла, небо очистилось от туч, и снежная пелена, покрывавшая землю, искрилась в лучах февральского солнца.

В ДОРОГЕ

Пассажиры оживились. Начались рассказы, воспоминания. Не обошлось и без шуток, анекдотов. Особенно отличались дядя Саша и Федоров.

Таров, еще не полностью освоившийся в новой для него обстановке, больше молчал, стараясь получше присмотреться к своим подчиненным.

За водителем сидел Павел Линов, высокий, широкоплечий, атлетического сложения шатен с правильными чертами продолговатого лица и спокойным взглядом темно-карих глаз. Говорил он густым баритоном, размеренно и четко. Николай Федоров, разместившийся на среднем сиденье, внешне был типичным русаком — круглое лицо с чуть вздернутым носом, широкий, улыбчатый рот, серые глаза с лукавинкой. Среднего роста, ширококостный, плотный, он производил впечатление человека, о котором принято говорить «крепко сбит». Он был веселым, общительным, громко и задорно смеялся.

Сергей Васильев, сидевший впереди Тарова, был долговяз, худощав, с бледным, казавшимся несколько болезненным лицом. У него были выразительные серые глаза с зеленоватым отливом, длинные ресницы, пышная шевелюра пепельного цвета, высокий покатый лоб, прямой тонкий нос и маленький, с чуть припухшими губами рот. Он был задумчив, мечтателен, страстно любил музыку и хорошо играл на скрипке.

Сергей слыл убежденным холостяком и частенько становился объектом розыгрыша для товарищей. Вот и сейчас, словно сговорившись, Сергея начали осаждать Николай и дядя Саша, изощряясь в рекомендациях, какой должна быть его будущая супруга и как Сергею следует с ней обращаться.

— А не пора ли, товарищи «советчики», кончать, — не вытерпел Линов, когда до Козельска оставалось несколько километров. — Сергей и ухом не ведет, а вы стараетесь, языки чешете. Советы в этом деле — все равно что мертвому припарка.

Он приказал водителю остановить автобус, а Сергею развернуть рацию и связаться с Центром. Тот молча встал, подошел к аппарату и, сбросив брезентовый кожух, принялся за работу.

— Ну а мы с Колей, Павел Иванович, — обращаясь к Линову, сказал дядя Саша, — выйдем, пожалуй, на свежий воздух, поразмяться.

Линов, подсев к Тарову и кивком указывая в их сторону, спросил:

— Не надоели наши балагурщики?

— Ничего, дорога, как говорится, все спишет, быстрее время проходит.

— Понимаете, как сойдутся вместе, обязательно заведутся, хоть водой разливай. Начинает всегда дядя Саша, такой заводной, спасу нет. У него и фамилия-то задиристая — Драчунов. Но мужик он хороший, деловой, с большим опытом, начал работать в органах еще при Феликсе Эдмундовиче, и все время с оперативниками. Участвовал во многих операциях, два раза был ранен, награжден орденом Красного Знамени и медалью «За боевые заслуги». В наше подразделение его перевели в прошлом году, здесь все-таки поспокойней, а у него уже сердце пошаливает. Вначале-то ему предложили было перейти на оседлый образ жизни — комендантом автобазы или начальником автоколонны, но он наотрез отказался. «Не по мне, — говорит, — это дело. Я, — говорит, — люблю баранку на оперативке крутить и быть на острие борьбы с контрой, чтобы жизнь чувствовать, а не киснуть в конторке. Эта баранка для меня все равно что любимая, верная женка. Шутка ли, двадцать три года ее обнимаю, до серебряной свадьбы, можно сказать, рукой подать. А вы, — говорит, — хотите лишить меня этого праздника. Нет уж, вот справлю серебряную, тогда и думать о покое будем». Так и остался сидеть за рулем.

— Ну что ж, — заметил Таров, — это, по-моему, хорошо. Чувствуется, что у человека есть характер, твердая линия в жизни. А что касается балагурства, то, мне думается, оно не помеха при его профессии. Даже, скорее, не недостаток, а достоинство. Вряд ли ребятам, да и нам с вами, было бы приятно, если бы вместо него сидел какой-либо бука, из которого и слова не вытянешь.

— Это верно, — согласился Линов. — Ребятам он сразу пришелся по душе и быстро со всеми сдружился. В коллективе его уважают. А с Николаем они просто дурачатся, все хотят Сергея разыграть, да тот не поддается, не обращает на них внимания. Сидит себе, напевает или кроссворды разгадывает.

— А Николай давно у вас работает? — полюбопытствовал Таров.

— Нет, только с начала войны. Но специалист хороший. У него вообще интересно получилось. После семилетки пошел в техникум связи. Окончил его, проработал некоторое время и ушел в армию. Там был радистом. А когда отслужил срочную, решил изменить профессию и поступил в Московский юридический институт. Говорит, что его побудил это сделать знаменитый русский адвокат Федор Плевако, выигрывавший самые невероятные дела. Учась в институте, Николай продолжал увлекаться радиоделом. Институт он окончил перед самой войной и не успел получить назначение. Сразу же его призвали в армию. Но наши кадры опередили военкомат и зачислили его в подразделение.

— А он? — кивнув в сторону Сергея, спросил Таров.

— Сергей-то? Ну, это специалист экстра-класса, высшая категория. Воспитанник армии. Парень одаренный, дисциплинированный, собранный, эфир читает как по нотам. Он и нащупал-то «Шмеля».