Чехия. Биография Праги - [8]

Прага в то лето была обклеена афишами — ожидался показ фильма «Клеопатра» с Элизабет Тейлор. Ну до чего же мне хотелось его посмотреть! Как увижу очередную афишу с римскими воинами, галерами и Клеопатрой в роскошных одеждах, так сразу сердце начинает биться чаще и появляется какая-то горечь во рту: я ведь понимал, что в наши Палестины тлетворной продукции Голливуда никак не просочиться. Посмотреть здесь, пусть даже на чешском?.. Увы! Демонстрация фильма начиналась через неделю или две после нашего отъезда. Я поделился своей бедой с Тондой, тот подумал и спросил: не заменит ли мне «Клеопатру» западногерманский вестерн? И мы пошли на фильм о благородном Виннету (как же он назывался: «Твердая Рука — друг индейцев» или «Виннету — сын Инчу-Чуна»?), и Тонда, добрая душа, весь сеанс шептал мне на ухо перевод с чешского.

Что осталось у меня с тех времен? Пара фотографий, три письма, присланных Тондой, и черная кошка из пластика, которую он мне подарил… Летом 1968 года мой отец достал нам с женой путевки на воинскую турбазу в Карпатах. И вот однажды ночью, когда стояли мы лагерем на какой-то полонине, вдруг заревело в небесах, загудело над горами, и подумали мы в ужасе, что началась война, та самая Третья мировая, которой нас пугали. Утром, едва рассвело, мы, офицеры действительной службы и офицеры запаса, помчались в ближайший поселок, чтобы узнать, кто напал на нашу советскую родину и куда нам явиться, чтобы защитить ее с оружием в руках, а если понадобится, то и жизнь за нее отдать. Старшим по званию среди нас был подполковник: позвонил он куда следует и сказал: «Продолжаем отдых, ребята. Что было нужно захватить, уже захватили без нас».

Через месяц, уже в Ленинграде, получил я от Тонды последнее, третье письмо. Писал он о том, что мы, конечно, захватчики, что горько ему так думать о братском народе, что он прекрасно все понимает: «Ты, Михаил, ни в чем не виноват и остаешься мне другом». Добавлю — потерянным другом, ибо не знаю я, как сложилась жизнь Антонина Врбы, где он теперь и помнит ли нас, Михаила из Питера и жену мою Асю.

Я уже немолод и в жизни своей был только ученым и писателем. Я обычный человек; в диссидентах не числился, в партии не состоял, не лгал, не подличал, не лизал начальственных задниц. Но, думая об этом проклятом шестьдесят восьмом годе, я понимаю, что был тогда на грани бунта. А если бы мне выпала судьба отправиться в Чехословакию?.. Помню, как призвали и отправили в ЧССР таких же офицеров запаса, как я — и они покорились. А если бы послали меня?..

Нет, не пошел бы, ни за что и никогда. В Прагу с оружием?.. Что за бред! Какая дикая идея! Лучше уж отсидеть положенное, покинуть с «черной меткой» родину и куда-нибудь переселиться… Ну, хотя бы в Израиль, на землю предков.

Глава 4 Немного истории. Святой Вацлав, покровитель Чешской земли, и другие потомки Пршемысла

У каждой земли, у каждого большого города есть свои святые покровители. Городам молодым, таким, как Петербург, которому всего-то триста лет, покровительствуют христианские святые, но если корни города уходят в языческую древность, непременно найдется какой-нибудь князь или пророк, вполне подходящий на роль небесного патрона. Для Праги такой знаковой фигурой стала Либуша, Мать Отечества.

Но языческие времена с неизбежностью кончаются, на смену им приходит эпоха христианства, которая начинается с крещения страны. Это великое событие не обходится без слез и драм — вспомните, как князь Владимир крестил киевлян, насильно загоняя их в Днепр, свергая языческих идолов, а народ рыдал, не желая расстаться с прежней верой и страшась нового бога. Начало христианских времен в Чехии тоже было окрашено в трагические тона, и надо заметить, что в дальнейшем ситуация не слишком изменилась. Но гуситских войн и кровавой борьбы католиков и протестантов мы коснемся в другой главе, а сейчас поговорим о временах более ранних и о святом князе Вацлаве.

Предположительно, он родился в 908 году и стал четвертым владыкой в династии Пршемысловичей, о котором сохранились документальные сведения. Подчеркнем: именно документальные, ибо после гибели Вацлава, по мере становления его культа, были созданы многочисленные жития святого, в которых правда перемешана с фантазиями. И сведений этих, увы, немного: хронист X века Видукинд, монах Корвейского монастыря, оставил нам весьма скудные упоминания о князе Вацлаве. Поскольку Видукинд трудился над летописью «Деяния саксов» («Res gestae Saxonicarum»), в которой описаны подвиги германского короля Генриха I, то о славянах он сообщает немного. Генрих I Птицелов, бывший правителем незаурядным, сначала воевал, а потом дружил с Вацлавом; вот причины, по которым чешский князь попал в хронику саксонского монаха. Мы знаем, что Вацлав был внуком князя Борживоя (в ином написании Буревоя) и его жены Людмилы; эта супружеская чета первой среди чехов приняла христианство. После смерти Борживоя чешский престол перешел к его старшему сыну Спитигневу, правителю сильному и удачливому. Он перенес свою резиденцию в Пражский Град на левом берегу Влтавы, продолжил христианизацию страны, заставил чешских князей и жупанов признать главенство рода Пршемысловичей — словом, превратил Чехию в единое государство, способное отразить натиск внешних врагов.