Чего не прощает ракетчик - [20]

Шрифт
Интервал

Федеральная Служба Безопасности, наследница приснопамятных ГПУ, НКВД и КГБ. Конечно не чета им, всего лишь ублюдочный болезненный ребенок настоящих грозных монстров. Но все равно чувствуешь себя в этих коридорах как-то неуютно, хоть и осознаешь умом, что никаких грехов за тобой нет и даже наоборот есть немалые заслуги перед тем самым государством, безопасность которого неусыпно берегут ребята в костюмах мышиного цвета. Ан нет, видно так глубоко вбит в нас, русских, страх перед бездушной репрессивной машиной, что до сих пор нет-нет да и сожмет сердце холодными скользкими пальцами, дохнет леденящим дыханием лубянских подвалов. Иррациональный, не подкрепленный никакими разумными доводами и основаниями ужас, вписанный в самые глубокие, заповедные тайники души… существующий как бы помимо нас самих…

Закусив губу и усилием воли стряхнув вялую немощь так некстати охватившую сильное тренированное тело, Севастьянов несколько громче, чем требовалось, стукнул в дверь костяшками пальцев, и не давая себе шанса на отступление решительно распахнул ее широко шагнув в просторный кабинет. Шагнул с тем же щемящим, обрывающим что-то в животе чувством с каким в свое время сделал первый раз шаг в разверстую пасть самолетного люка, так же как впервые выходил в детстве на ринг, а совсем пацаненком нарочно входил в темную комнату, приучая себя не бояться.

Впрочем, ничего страшного с ним и не случилось. Хозяин кабинета, моложавый мужчина с умными залысинами и тонкими интеллигентными чертами лица, оторвался от стоящего перед ним ноутбука и вопросительно взглянул в глаза посетителю. Севастьянов сразу обратил внимание на профессиональную цепкость его взгляда, кажется будто просто посмотрел, а на самом деле словно сфотографировал навечно, откладывая в специальную ячейку памяти, причем успел «щелкнуть» своим внутренним фотоаппаратом как минимум три раза: фас крупно, общий план и стандартное фото на документы, три на четыре, по грудь с уголком для печати.

— Подполковник Севастьянов, — отрекомендоваться получилось достойно, коротко и по-деловому, с четким офицерским полупоклоном.

В последний момент он все же успел поймать и проглотить так и прыгнувшее на язык угодливо-вертлявое: "Вызывали?" и мысленно поздравил себя с этой маленькой победой над собственным страхом, подумав мельком, что это хорошее начало, сулящее, возможно и общий выигрышный счет встречи.

Фээсбэшник меж тем расплылся в дружелюбной улыбке привставая из-за стола и всем своим видом демонстрируя намерение лично проводить дорогого гостя в центр кабинета. Намерение это впрочем так и осталось лишь демонстрацией радушия, правда, достаточно убедительной.

— Как же, как же, Виктор Сергеевич, конечно, конечно. Проходите же, давно Вас ждем.

Вновь подавив нешуточным напряжением воли вертящийся на языке вопрос о том, зачем это собственно его так давно ожидает старший оперуполномоченный Луговин, Севастьянов тяжело ступая по скрипящему под его шагами полу прошел к столу хозяина кабинета и повинуясь гостеприимному жесту опустился в удобное офисное кресло, стоящее рядом.

— Может быть чаю или кофе? — хлопотал меж тем Луговин, цепко вглядываясь в глаза и растягивая уголки губ в медоточивой улыбке. — Если хотите курить, не стесняйтесь, вот, пожалуйста, пепельница… Беседа у нас с Вами неформальная, так что, прошу Вас, чувствуйте себя свободно…

— Чувствуйте себя свободным… пока… — нервно сыронизировал Севастьянов.

— Ну зачем же Вы так? — притворно обиделся опер. — Я действительно хотел лишь пообщаться с Вами. Сразу оговорюсь, что никаких претензий ни у меня лично, ни у нашего ведомства в целом к Вам нет, да и быть не может. По всем отзывам Ваших командиров и сослуживцев Вы отличный офицер совершенно неспособный заинтересовать нашу службу в… э-э… профессиональном плане, скажем так…

Севастьянов лишь хмыкнул, стараясь разорвать контакт с впившимся в него взглядом Луговина, и нервно забарабанил пальцами по гладкой полированной столешнице, когда это, несмотря на все усилия, так и не получилось. Ладони противно взмокли холодным потом и пальцы оставляли отчетливые темные пятна на полированной поверхности стола. Заметив это, Севастьянов проворно убрал руку вниз, положив ее себе на колено, но при этом успел зацепить мелькнувшую на лице фээсбэшника тень довольной улыбки. Тоже углядел, гад! Зубы невольно сжались, больно прихватив изнутри край губы. Это помогло справиться с раздражением, от сознания того, что проявление его слабости замечено и верно истолковано.

— Так что насчет чая? — продолжая разыгрывать искреннее радушие уточнил Луговин.

— Нет, спасибо, — чуть более резко чем следовало бы отозвался Севастьянов, для убедительности отрицательно дергая головой. — Все же, чем обязан?

Фээсбэшник понимающе закивал головой, опустился наконец обратно в кресло и зашарил в выдвижном ящике стола, что-то разыскивая внутри, с шорохом передвигая с места на место. Когда он вновь поднял взгляд на вызванного офицера в нем уже не было и следа прежнего назойливого дружелюбия, теперь опер был холоден, профессионально внимателен и демонстративно отстранен, всем своим видом показывал, что прелюдия закончена и пора переходить собственно к делу. На столешницу легла тонкая папка в серых пластиковых корочках, обычная офисная папка с зажимом внутри. Севастьянов успел разглядеть края нескольких неровно вставленных листов бумаги неопрятно торчащих наружу.


Еще от автора Максим Михайлов
Дикие нравы

Испытатель военно-научного центра Максим Чубуков после демобилизации отправился наемником в Конго охранять прииск, где частная компания незаконно добывает редкий минерал танталит. В экзотической стране и нравы экзотические. Аборигены вдруг решили, что в Максима вселился злой дух Кортек, и потребовали изгнать охранника из лагеря. Но, что более странно, дикарям поверил начальник охраны Виктор Васнецов, который в отличие от них решил не изгонять, а убить одержимого. Да не учел одного — Макс не из тех, кого можно взять голыми руками.


Властелин джунглей

Сашка Збруев, спасаясь от вымогателей, вынужден уехать в Африку, где формируется команда наемников. В кругу «солдат удачи» он получает кличку Студент. Вскоре наемники отправляются на задание — поддержать готовящийся военный переворот. Но властям стало известно о заговоре. Акция провалилась, и группе наемников пришлось срочно уходить от преследования в джунгли…


Душегуб

Война стала для них не просто тяжелым испытанием, и даже не профессией, а образом жизни. Служебный долг, приказ Родины, присяга давно отошли в область эфемерных ничего не значащих понятий. Теперь этими людьми управляют совсем другие чувства: ненависть, кровная месть за погибших товарищей и жажда справедливости, как они ее понимают. Теперь они ведут свою собственную, личную войну и закончить ее могут только победой. Приживется ли в их сложившемся коллективе молодой капитан спецназа, искренне верящий в то, что все в этой жизни должно быть правильным, соответствующим приказам и директивам армейских начальников, не желающий признавать, что партизанскую войну не ведут в белых перчатках? Вторая чеченская война.


Арабская петля (Джамахирия)

Война за деньги доступна для каждого… Сегодня легко встать на этот путь. Но что ожидает в конце?


Африканский вояж

Сашка Збруев, спасаясь от вымогателей, вынужден уехать в Африку, где формируется команда наемников. В кругу "солдат удачи" он получает кличку Студент. Вскоре наемники отправляются на задание — поддержать готовящийся военный переворот. Но властям стало известно о заговоре. Акция провалилась, и группе наемников пришлось срочно уходить от преследования в джунгли…


Мы все - осетины

Фотограф Ефим Федорцев и художник Андрей Знаменский попали в самое пекло грузино-осетинской войны. Массированные артобстрелы, зачистка захваченного врасплох Цхинвала, гибель мирных людей — все это происходит на их глазах. Война неумолимо затягивает друзей в свою воронку. Знаменский берет автомат убитого осетинского ополченца, с изумлением обнаруживая, что это то самое оружие, с которым он когда-то проходил в этих краях срочную службу. Тогда его автомат молчал, теперь заговорил. За несколько дней Андрей стал настоящим бойцом: умелым, решительным, осторожным.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.