Чего не было и что было - [172]
Но тут не все. Делая свое дело, зарубежная Русь работает не только для завтрашней России, но и для сегодняшней. Ведь недаром враги ее — московская деспотия — так хлопочут, так заняты «разложением эмиграции». В их прямых интересах, чтобы миллион непокорных русских, если уж нельзя его уничтожить, пребывал в состоянии распыленности, беженской беспомощности, немоты и бесправия. Они знают (и это-то им и нужно), что никакое государство, никакая современная страна, не будет считаться с текучей иноземной массой без голоса, без упора, без лика, не умеющей связать собственных интересов. Ей можно «благотворить»; но жизнь на «благодеяния» ведет постепенно к потере человеческого достоинства, да и благотворители утомляются.
Не меняют международного положения и те тысячи средних эмигрантов, которые пошли на труд и безмолвно несут тяжесть физической, часто сверхсильной работы на разных фабриках и заводах. Никому до них нет дела, ни своим, ни чужим: «Для этих мы «мтэки», наравне с чернокожими», — пишет рядовой рабочий (не «рабочий», конечно, а рядовой русский человек, когда-то не без «культурности»).
Если так еще есть — так не будет, когда эмиграция, социально скрепленная, построит свою жизнь на основах, понятных современному цивилизованному миру, — близких к его же собственным. Международное положение такой России (пусть внетерриториальной, но России) совершенно изменится: у нее будет лицо, у нее будет голос, — не считаться с ней будет нельзя.
Скажет ли кто-нибудь, что все это останется без влияния на внутрирусские дела, на сегодняшнее положение России русской? Нет, конечно. Работая над выполнением своей задачи, эмиграция, столь ненавистная кремлевской власти, — уже и сейчас работает для России.
Что касается страхов политических наших деятелей — как бы социальное и материальное «благополучие» эмиграции не повредило ее «политичности» и политике вообще, — то не знаю, стоит ли на этом и останавливаться. Странно ведь не сознавать, что не для «отказа» от политики, а для самой политики нужно, чтоб была эмиграция, крепко, стройно, реально спаянная. Странно не видеть, что колеса всех наших политических мельниц вертятся сейчас в пустоте, без малейшей воды. Река полноводная далеко, но для работы хватило бы и здешних ручьев, если устроит настоящую запруду.
Политика — или ежесекундная реальность, или ее вовсе нет. Политику нельзя «делать», не имея за собой никакой живой, конкретной, человеческой силы, материальной среды, известной опоры. Для зарубежных русских политических деятелей такой опорой могла бы стать зарубежная Русь. И необъясним отрыв нашего верхнего слоя от средней эмигрантской массы.
Что это, результат застарелого убеждения, что эмиграция — пыль? Пыль не может, конечно, быть ни силой, ни средой, питающей политику. Но уже не пыль — эмиграция, бытийно скрепленная, с живым телом, имеющим определенные очертания — зарубежная Россия реализованная. Такой, думать надо, ее скоро увидят все.
И тогда, быть может, реализуется и наша политика.
Трудно сказать, что именно требует осуществления в первую очередь, какое из конкретных дел сейчас нужнее. Слишком много одинаково нужных, не терпящих промедления. Нужна гласность, широкое осведомление, а для этого — необходимо создание соответственного, всем доступного, печатного органа. Нужен, для работы по связи всех, уже существующих, деловых объединений, ряд съездов выборных представителей этих объединений. Не менее нужно и создание новых обществ и учреждений — кредитных, кооперативных, трудовых, благотворительных, просветительных и т. д., непременно доступных участию всей широкой массы эмиграции.
Практической стороны этих задач, условий их выполнения, более подробно касается, в своей статье, Кочаровский. Но подчеркнем следующее: крайне важно чтобы все работы велись координированно, и в соответствии с заранее выработанным и установленным планом общей организации.
Теоретически постройка такой организации должна происходить одновременно и сверху, и снизу. Но, учитывая сложившиеся обстоятельства, надо признать, что главная работа сейчас — это работа снизу. Появление, например, какого-нибудь нового, пусть даже общего, Комитета, удобного, может быть, для доставания денег у американцев, ничего не разрешит. Не говорю уж о том, что в деле русского объединения вопрос об иностранных деньгах вряд ли должен играть какую-нибудь роль; но в подобный Комитет, созданный явочным порядком, сверху, всегда могут попасть люди, эмиграции неизвестные или известные своей деятельностью в других областях (политической, например); это даст повод к недоразумениям, и запутает дело самыми неприятными сложностями.
Задача спайки эмиграции в живое народное тело есть, прежде всего, задача самой эмиграции. Путь к решению — самодеятельность, материальная и культурная взаимопомощь. Коллективным усилием всего миллиона «беспризорных» должен быть создан Всеобщий русский народный Союз.
Очень возможно, что когда план общего построения этого Союза наметится, в нем увидят очертания какого-то небывалого «государства в государствах». Но слов бояться нечего. Да и хотя русская эмиграция сама, с известной стороны, — явление небывалое, построить государство без территории нельзя. Если же на дело своего объединения зарубежная Русь будет смотреть, как на дело общественное, и, создавая его, не станет чуждаться принципов демократического государственного построения, — худого тут нет, напротив: и эта наука может со временем пригодиться, пойти как зарубежной, так и всей Руси, «на пользу».
Дневники Зинаиды Николаевны Гиппиус периода Первой мировой войны и русской революции (1914-1917 и 1919 гг.). Предисловие Нины Берберовой.
Богема называла ее «декадентской Мадонной», а большевик Троцкий — ведьмой.Ее влияние на формирование «лица» русской литературы 10–20-х годов очевидно, а литературную жизнь русского зарубежья невозможно представить без участия в ней 3. Гиппиус.«Живые лица» — серия созданных Гиппиус портретов своих современников: А. Блока, В. Брюсова, В. Розанова, А. Вырубовой…
Впервые издастся Собрание сочинений Зинаиды Николаевны Гиппиус (1869–1945), классика русского символизма, выдающегося поэта, прозаика, критика, публициста, драматурга Серебряного века и русского зарубежья. Многотомник представит современному читателю все многообразие ее творческого наследия, а это 5 романов, 6 книг рассказов и повестей, 6 сборников стихотворений. Отдельный том займет литературно-критическая публицистика Антона Крайнего (под таким псевдонимом и в России, и в эмиграции укрывалась Гиппиус-критик)
Поэтесса, критик и демоническая женщина Зинаида Гиппиус в своих записках жестко высказывается о мужчинах, революции и власти. Запрещенные цензурой в советское время, ее дневники шокируют своей откровенностью.Гиппиус своим эпатажем и скандальным поведением завоевала славу одной из самых загадочных женщин XX века, о которой до сих пор говорят с придыханием или осуждением.
В 7-м томе впервые издающегося Собрания сочинений классика Серебряного века Зинаиды Гиппиус (1869–1945) публикуются ее книга «Литературный дневник» (1908) и малоизвестная публицистика 1899–1916 гг.: литературно-критические, мемуарные, политические статьи, очерки и рецензии, не входившие в книги.http://ruslit.traumlibrary.net.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.