Чего хотят женщины? - [3]

Были и другие женщины. Однажды я брал интервью у Черил, которая медленно и упорно восстанавливала свою способность испытывать страсть после изуродовавшей ее хирургической операции, направленной на лечение рака. Была Эмма, пожелавшая, чтобы наша беседа началась в стриптиз-клубе, который десять лет назад стал ее жизнью. Она не появляется на страницах этой книги, но полученная от нее информация принесла мне огромную пользу. Я неутомимо проводил интервью, надеясь получить как можно больше разнообразных мнений по интересующему меня вопросу, и в конце концов собранные мной научные данные и истории множества женщин позволили мне заявить со всей определенностью: страсть, живущая в женщинах, – ее врожденная безграничность и сила, – явно недооценивается и ограничивается, даже в наше время, когда все выглядят невероятно сексуальными.

Марта Мин, проводившая наблюдения рядом со сценой в казино с помощью своего прибора, установила, что, несмотря на представления, которые по-прежнему навязывает наша культура, страсть по большей части не вызывается и не поддерживается эмоциональной близостью и безопасностью. В результате одно из самых утешительных предположений – что женский эрос намного больше настроен на моногамию, чем мужское либидо, – является всего лишь вымыслом.

Моногамия – один из самых глубоко укоренившихся и ценимых идеалов нашей культуры. Мы можем сомневаться в моральных и социальных нормах, называть их ошибочными, можем не поддерживать их, однако мы по-прежнему рассматриваем моногамию как нечто устойчивое и безусловно истинное.

Это представление определяет то, какими мы стремимся быть в любовных отношениях, диктует форму наших семей, по крайней мере, оказывает влияние на мечты и формирует наши убеждения о том, что означает быть «хорошим родителем». Моногамия кажется нам крепкой нитью, связующей наше общество в единое целое.

Страсть, живущая в женщинах, явно недооценивается и ограничивается, даже в наше время, когда все выглядят невероятно сексуальными.

Считается, что женщины – самые естественные сторонницы, защитницы и хранительницы моральных и социальных норм, что их сексуальная сущность биологически наиболее склонна к сохранению верности. На мой взгляд, это не более чем сказка.

Эволюционная психология помогает нам придерживаться господствующей в области секса теории, сравнивающей женщин и мужчин. Причем эта теория очень аккуратно подтверждается различными данными, проникает в наше сознание и глушит страхи. А тем временем фармацевтические компании ищут препарат для женщин, который будет лекарством для поддержания моногамии.

Глава вторая Тело и сознание (На территории женского эроса)

Любовь к тщательному сбору данных Чиверс унаследовала от своего отца, канадского полковника военно-воздушных сил. Он, совместно со специалистом в области разработок, учитывающих влияние человеческого фактора, создавал эффективные кабины для реактивных истребителей. Изучив время реакции на сигналы, он понял, как лучше всего расположить рычаги управления самолетом. Именно отец научил Чиверс уважать и ценить эмпирические данные. Он разбивал камни и рассказывал ей о геологических формациях, препарировал земляных червей и говорил об аэрации почвы.

Когда в дом приходила еженедельная газета с телепрограммой, Чиверс подчеркивала все научные передачи. Для своих любимых хомяков она построила лабиринты из картонных коробок. Она определила оптимальную награду для этих животных. Как оказалось, запах арахисового масла распространялся слишком быстро и сбивал их с толку, поэтому она проводила эксперименты с овощами, позволившие выяснить, действуют ли ночные грызуны эффективнее по ночам и находят ли они ночью пищу быстрее, чем днем.

Все научные интересы были сосредоточены исключительно в области мужской сексуальности.

Она спускалась в мастерскую отца, устроенную в подвале их дома, где под его внимательным присмотром соорудила холодильник с крошечными петлями на дверце, а также конюшню для кукольного домика, который сделал ей отец. Ее очаровывало то, как совмещаются и взаимодействуют между собой различные предметы, как одушевленные, так и неодушевленные. В колледже она изучала нейробиологию, посвятив себя биофизике и биохимии. Однажды приятель предложил ей увлечься чем-то более легким – включиться в занятия класса, обсуждающего вопросы сексуальности. Лекции посещали 600 студентов. Однажды преподаватель показывал слайды. На экране демонстрировалась вульва. Весь экран занял крупный снимок, на котором изображались выступы и изгибы женских гениталий. В зале прозвучал единый вздох глубокого отвращения, гулко пронеслось всеобщее «фу-у-у-у!», причем главным образом от женщин. Крупный план пениса ни у кого не вызвал возгласа ужаса или отвращения.

Вернувшись к занятиям в колледже, Чиверс сделала анатомический набросок вульвы для своих одногруппников мужского пола – своего рода карту, помогающую парням найти клитор. Теперь, когда у нее в памяти звучал многоголосый женский вопль отвращения, она думала: «Неужели вы так воспринимаете свое собственное тело?»

После курса лекций она записалась на семинар по вопросам сексуальности и провела презентацию, касающуюся проблемы женского оргазма, в частности показала видео женщины за шестьдесят, которая рассказывала о своем новом партнере, так сказать, последнем всплеске чувств. Обсуждение проходило очень бурно. Чиверс покидала зал торжествуя, однако она не смогла найти работу, связанную непосредственно с изучением секса, если не считать работы врачом-сексопатологом, которая совершенно ее не привлекала.