Чеченский рецидив. Записки командующего - [14]

Некоторые историки пытались представить его как революционера. С этим вряд ли можно согласиться. Но народным героем он был несомненно. Все дело лишь в том, что те, кто поднимал и продолжает поднимать на щит его имя, оказались неспособными понять, что он действовал в совершенно иной политической обстановке, в иное время, что его имя принадлежит истории. Кстати, именно тогда, когда поднялась мутная пропагандистская волна за выход Чечни из состава России, раздавались голоса и здравомыслящих людей. Так, в газете «Голос Чечни» была опубликована статья рядового учителя сельской школы. В ней он, обращаясь к поборникам независимости, писал: «Не забывайте, что под вами земля, над вами небо, а вокруг Россия»…

В конце 1980-х — начале 1990-х годов я проходил службу в советских Вооруженных силах, находившихся в ГДР. За событиями, происходившими на моей родине, следил в основном по газетам и телевизионным программам. Но когда в 1994 году оказался на Кавказе, мне не раз доводилось встречаться с людьми, которые находились в эпицентре событий начала 1990-х. Они рассказали мне многие факты, о которых порой умалчивали центральные средства массовой информации. И хотя о Чечне периода 1991–1995 годов говорилось много, мне все же хочется поделиться с читателями мнением людей, которых давно хорошо знаю и которым доверяю.

Среди них — Федор Павлович Боков, доктор исторических наук, преподаватель Грозненского университета, живший в Грозном с 1952 по 1994 год. Вот что он мне поведал в одном из наших разговоров.

«Весной 1992 года на Северный Кавказ прибыл Президент России Б. Ельцин в сопровождении своей прочной опоры — демократов первого поколения — Старовойтовой, Бурбулиса и других приближенных к нему господ. Мне довелось его послушать на митингах, сначала во Владикавказе, а затем в Назрани. Общие фразы, рассчитанные на дешевый эффект. И не более того. Зато в Грозном, выступая перед чеченской и ингушской интеллигенцией, он, ко всему прочему, озадачил аудиторию следующим пассажем: «Здесь я должен заявить, понимаешь, что мы всячески будем поддерживать казачество, которое всегда было надежной опорой России в ее борьбе, понимаешь, со всякими там инородцами». Ему невдомек было, что выступает он перед потомками тех, кого в царской России презрительно называли инородцами. Ему невдомек было, какую реакцию в душах этих потомков вызовет этот его ляп. Но этот просчет — мелочь по сравнению с безоглядной, безответственной, ничем не оправданной поддержкой руководством России того периода (1991–1993 годы) абсолютно бездарного политика (если его вообще можно назвать таковым) генерала Д. Дудаева, что в конечном итоге привело к роспуску Верховного Совета республики и превращению бывшего советского комдива в неподконтрольного никому узурпатора. Какой из Д. Дудаева политик, говорят сами за себя некоторые факты.

Летом 1993 года, когда уже четко обозначилась линия на выход Чечни из состава России, когда уже вовсю звучали автоматные очереди, но еще продолжались различного рода съезды, конференции, митинги и т. д., в Грозном в здании республиканского драматического театра состоялось собрание чеченской интеллигенции. Мне довелось на нем присутствовать. Шло оно, за редким исключением, на русском языке. Вел его доктор исторических наук, профессор, к тому времени уже весьма поднаторевший в умении служить одновременно нескольким господам, получая при этом определенные политические дивиденды, Ж. Гакаев. Центральной же фигурой и президиума, и собрания вообще, как мне представляется, был доктор химических наук, профессор, директор научно-исследовательского института нефти и химии Саламбек Хаджиев. Когда ему было предоставлено слово, он вышел на трибуну и рассказал интересную историю.

Он, по его словам, был приглашен Джохаром Дудаевым к нему домой. Встреча проходила в теплой семейной обстановке, как говорится, за чашкой чая. После некоторого общего обмена мнениями Дудаев предложил Хаджиеву возглавить правительство Чечни. Прежде чем что-то ответить, Хаджиев попросил Дудаева обозначить свое видение перспектив развития республики, концепцию руководства социально-экономической, политической, общественной жизнью Чечни. И никакой концепции в его общих, путаных, сбивчивых фразах не обнаружил. А поэтому от предложения отказался.

Весной 1994 года, — продолжал Ф. П. Боков, — когда в Грозном уже шли ожесточенные стычки между различными криминальными группировками, начался значительный отток студентов из университета. Академические группы быстро таяли, в связи с чем неизбежным стало сокращение преподавателей. Мне, как самому старшему на кафедре, уже пенсионеру, дальнейшая моя перспектива стала совершенно ясной и определенной. Уход был, в общем-то, безболезненным, однако несколько омраченным некорректностью руководства.

Однажды зазвонил телефон и состоялся такой вот разговор:

— Федор Павлович, вас беспокоит Юсуп (так условно назовем его).

— Узнаю. Рад слышать.

— Федор Павлович, это правда, что вас сократили?

— Да, это правда. А что поделаешь. Так сложились обстоятельства.

— При чем тут обстоятельства? Почему вы молчите? Можно я к вам сейчас подъеду?